- Я не с тобой говорю, иди, дочь воспитывай, а с сыном я как-нибудь сам разберусь.
Ирина хотела присесть рядом, боялась, что Коля начнёт муштровать её любимого сыночка, и Лёня расплачется, как это всегда бывало с их тревожным, ранимым мальчиком. Характеры детям будто при рождении подменили: Лиза ненамного старше, ростом меньше, щупленькая, но вертлявая, спокойно могла в драку кинуться, заступаясь за брата в школе. Его вроде не обижали, но иногда дразнили и напоминали, где его отец «отдыхает».
- Эй, толстый! Чё, папку навещал в тюряге? - могли задеть его в раздевалке мальчишки чуть постарше.
- В какой тюряге? Придурки! – бурчал себе под нос Лёня.
- Ты кого придурками назвал? - загоготали бестолковые мальчишки и продолжали над ним издеваться.
Часто на помощь приходил Ваня: Лиза, не стесняясь, обращалась к нему, если сама не справлялась. Перестали Лёню толкать и шпынять из-за папки-сидельца, но вот его розовые щёки и круглые бока не давали покоя задирам, так и хотелось его ущипнуть, ткнуть в бок и прибавить вдогонку:
- Эй, круглый! Эй, толстый! Хряк!
Были времена, когда на улице мальчишки стремились с ним дружить, в гости зайти, знали, баба Люся без гостинцев не отпустит. Всё закончилось, как в новый дом переехали, после того большого праздника, с людьми в форме и машинами с мигалками.
Лиза рассказала всё отцу, когда он вернулся; тот был недоволен сыном.
- А ты что же, сам сдачи дать не можешь?
- Они старше, - оправдывался невнятно Лёня, словно пережёвывал слова.
- И что же? Я в детстве так дрался, - спроси у дяди Мити! Мелкий был, а дразнить и тем более унижать меня никто не смел, и ты не позволяй! - очень серьёзно, со злобой говорил отец. – То, что ты раздобрел, это они правду говорят, мать, наверное, над тобой носится как квочка.
- Коль, да о чём ты говоришь? Когда мне… Ты видел, сколько работы в доме? Коровы две, и всё сама, всё сама! Мать-то бережёт себя, оно и понятно: сдала сильно после… - она не решилась договорить.
- В том то и дело, что сама! Почему не помогают дети? – взглянул он на неё равнодушно.
- Ну нет! Я их в навоз зарывать не буду. Пусть у детей детство будет, пусть учатся и нормальными людьми станут!
- То есть, мы тут ненормальные все? – погладил он себя по широкой шее и искоса взглянул на жену.
- Я не то имела в виду… Лёня читать любит, Лиза рисует, бабушке помогает.
- Я тебя понял. Завтра пойдём зерновик поправлять, - снова обратился отец к сыну. Лёня стоял перед отцом с поникшей головой, словно чувствовал себя виноватым. – Будем сгонять с тебя лишнее.
Мальчуган хотел привычно пожать плечами, но не решился, ушёл к себе. Лиза, довольная, что отец, наконец, вернулся, рассказывала о своих подругах, показывала рисунки, хвасталась оценками в дневнике, хотела и кукол показать, но отец вышел на улицу покурить.
Курить начал Коля «там», а пить здесь продолжил. Его компаньоны-фермеры сразу объявились, как вернулся Николай. Каждый день - через день заезжали, забирали его; домой возвращался Николай хорошо поддатый, но не в стельку пьяный.
Зерна привезли много, как и говорил Коля, - два сарая забили под завязку. Сено, солому к пустому двору начали свозить.
- Коль, а что всё к матери везут? – злилась Ира, - неужели у нас своего дома нет?
- Дом есть - сараев нет, двора нет. Ничего нет!
- Как же, ничего? – обижалась Ирина. - Я тут из кожи вон лезла: телята, поросята, коровы, - теперь-то руками дою! Аппарат изъяли: посчитали, что колхозный.
- Ничего, новое наживём. Молодец! Правильно всё делала, - похвалил её муж.
- Так, может, дома сараи поставим? Зачем старые у матери чинить?
У Кольки желваки заходили на щеках, он только посмотрел на жену, но ничего не ответил.
Друзья-фермеры взяли Николая в дело. Теперь Колька не пахал, а хозяином приезжал на ток или на старую колхозную бригаду, никто с него ничего не требовал и не перечил ему. Митя работал на тракторе в этом же хозяйстве, другого пока не было.
Ирина тревожилась, не зная, чего ожидать от мужа. Он почти не делился с ней своими планами, пропадал либо у матери, либо на работе, или на рыбхозе - новое приобретение фермеров.