– Вот ты гад! – с чувством, но тихо. Он засмеялся, а глаза озорно заискрились. – Я не играла тысячу лет, Коля, – принялась я канючить.
– Ты сама сюда захотела, – пожал он плечами, отправив в рот кусочек какого-то замысловатого рулета.
– Если я опозорюсь, это будет на твоей совести, – сказала хмуро, а он мечтательно прикрыл глаза:
– И я буду с наслаждением вспоминать этот момент до конца своих дней.
– Что – сейчас? – вздохнула обреченно, а он пожал плечами:
– А чего тянуть?
Поднялся, помог встать мне, подал руку и с ужасно самодовольным видом повел к роялю. Столик, за которым сидел Роман предстал как на ладони: с этого ракурса отлично было видно оба, наш в том числе. Некрасов удивленно вскинул бровь, перевел взгляд на Полякова и поднял руку, а музыка в зале тут же стихла.
Я села, бросила злобный взгляд на Колю, тот расплылся в улыбке и вернулся на свое место, а я выдохнула, пошевелила пальцами и встретилась взглядом с Романом. Мои глаза полыхнули, наткнувшись на айсберг, я положила руки на клавиши и заиграла первое, что пришло в голову: Вивальди, конечно же, «Зима». И вложила в свою игру всю боль, всю ярость и негодование, обиду, злость, бессонные ночи, часы, дни и месяцы ожидания и депрессии, все разочарование… на сердце осталась лишь гнетущая тоска и печаль. Я остановилась, сделав перерыв, и заиграла какой-то романс. Мелодичный, с каждой нотой все глубже проникающий в сознание, а когда закончила, Коля первым начал хлопать. Громко, с чувством и явно преследуя лишь одну цель: не дать мне расплакаться. Зал поддержал его, слышались даже свисты, я подняла взгляд, проверяя реакцию лишь одного человека, но Роман смотрел в стол. Поднялась и все так же в сопровождении своего спутника вернулась за столик.
– Ни разу не промахнулась, – заметил довольно. – И, вроде как, высказалась, если я правильно понял.
– Мы можем уехать? – спросила тихо, ковыряя салат, который успели принести.
– Через полчаса, – ответил, начав усиленно жевать. – Я не успел поесть.
Через двадцать минут у стола появился Некрасов. Молодой мужчина, сорок с небольшим, низкорослый и полноватый, с маленькими въедливыми глазками за очками в круглой оправе. Он поздоровался с Колей за руку, а тот приветливо предложил присоединиться.
– Что вы, что вы, – замахал тот руками, – не смею мешать. Я лишь хотел выразить твоей спутнице свои похвалы, – повернулся ко мне и протянул руку, представившись:
– Всеволод.
– Выражайте, – ответила игриво и протянула руку, но не для рукопожатия, а для поцелуя. – Варвара.
Коля сжал губы и стиснул челюсти, чтобы не засмеяться в голос от моей выходки, Некрасов слегка растерялся, но лишь на мгновенье: принял мою руку, слегка наклонился и поцеловал.
– Варвара, значит? – спросил с хитрецой, а я продолжила спектакль, протянув:
– Вот ты какой, цветочек аленькай…
Коля не выдержал и все-таки рассмеялся, Некрасов поддержал его с энтузиазмом и покачивая головой, а потом махнул рукой официанту и все-таки сел за столик, когда тот принес дополнительный стул.
– Варенька, Вы обворожительны, – сказал, устроив ручки на груди. – А Ваша игра – выше всяких похвал, я впечатлен.
– Благодарю, – ответила с улыбкой и без издевки. – Ваш ресторан – мой любимый.
– Надеюсь, буду иметь удовольствие видеть Вас здесь чаще.
– Всеволод, ты ничего не перепутал? – услышала за спиной смешок и обернулась на незнакомый голос. Впрочем, лицо таким уж незнакомым не было: на меня смотрел во все глаза еще один мужчина со снимков. – Прошу прощения, но у нас, вообще-то, назначена встреча.
– Да я лишь на минуту, – поморщился тот, а потом сказал самодовольно: – Ты пропустил великолепное импровизированное выступление. Варвара прекрасно играет на рояле.
– Варвара? – переспросил, начав разглядывать меня с удвоенным рвением, а я его. Высокий, худой, глаза впалые, злые и смотрят презрительно.
– Она самая, – кивнула медленно, а потом вскинула подбородок и спросила нахально: – А Вы?
– Как невежливо с моей стороны, – встрепенулся Некрасов, видя, как его лицо начало перекашиваться от гнева. – Позвольте представить…
– Я в состоянии представиться сам, – перебил его злобно, продолжая смотреть на меня. – Богданов Станислав Эдуардович, тридцать девять, холост, детей не имею и иметь не планирую.
Я вскинула бровь и перевела недоуменный взгляд на Всеволода. Тот неловко улыбнулся, а Коля тяжело вздохнул и приподнялся, протягивая Станиславу руку.
– Стас, ты бы завязывал со своими закидонами, – сказал, когда они поздоровались. – Присоединишься?
– Получается, что так, – скривился он. – Похоже, Сева у вас окопался. Кстати, нужно три стула, раз уж на то пошло. Если Заславский за бортом, тогда два. Тарас будет с минуты на минуту.