Как ни странно, художественный талант и высокое эстетическое чувство не одергивали Даниила Голденблюма, когда он подливал яд в напитки своим наивным жертвам.
Горе, повредившее его ум, не давало покоя, заставляло искать все новых и новых жертв, — он тосковал по умершей матери. Она была единственным человеком, которому он доверял и с кем был духовно близок. Он сознательно подавлял в себе голос совести, наряжаясь в печаль, требующую приносить на алтарь любви к матери, чужие жизни.
Пытаясь заглушить в себе душевную боль, он искал женщин, названных в честь цветов, как его мать Пирхи, что в переводе с еврейского означало «мой цветок». По странной случайности к ее имени присоединилась «цветочная» фамилия мужа «Голденблюм» — «золотой цветок».
Перед его мысленным взором всплыло красивое лицо матери, очень похожее на его лицо. Прозрачные голубые глаза светились добротой. У нее всегда было очень кроткое выражение лица и тихий мелодичный голос. Почти физически ощутил, как ее руки нежно гладили его по голове в детстве.
Вспомнил, как с отчаяния, за несколько минут до кремации, стал торопливо делать ее последние снимки. Когда он проявил пленку, милые черты на кадрах были едва узнаваемы: слезы мешали смотреть, и фотографии получились непрофессионально неудачными, смазанными.
Даниил очень расстроился и рассердился на себя: как он, незаурядный художник, известный нью — йоркский фотограф, мог испортить память о горячо любимой матери? Исправить уже ничего не возможно.
И тогда в его воспаленном мозгу родилась сумасшедшая идея: он мог исправить ошибку. Надо просто найти мертвую «модель» сделать такие снимки, которые смогут выразить его печаль. А также передать образ совершенной красоты, не поддающейся влиянию смерти.
По какому признаку выбрать модель? Она должна быть внешне похожа на его мать? Но кто может сравниться с ее образом, который навечно запечатлела его память? Кто сможет соперничать с той, чьи имя и фамилия означают «мой золотой цветок»?
Символически ее образ может нести любая мертвая женщина, носящая «цветочное» имя. И вот тогда он создаст настоящие шедевры, которые загладят его вину перед памятью матери, запечатленную на посмертных фотографиях на недостойном ее уровне.
Даниил чувствовал, что его творческий вечер требует окончательной точки. Он освободился от чар принцессы, он больше не любил ее и опять стал свободен. Заключительным аккордом прошедшего вечера стали строки из Джона Китса, которые он прочитал едва слышно на прощанье:
ГЛАВА 2. Первая любовь
Долорес О’Брайан была соседкой Даниила Голденблюма, когда он был маленьким и жил с родителями. Их квартиры находились на одном этаже. Они знали друг друга с самого раннего детства и были сверстниками. Они даже учились в одной школе, но в разных классах. Долорес, симпатичная черноглазая девчонка, нравилась многим мальчикам. Когда ей исполнилось семнадцать, ее красота, подкрепленная косметикой и оригинальными женскими украшениями, разбила не одно мальчишеское сердце.
Ее же сердце принадлежало молчаливому золотоволосому Даниилу. Она пользовалась любым случаем в школе, чтобы привлечь к себе внимание синеглазого парня, которым интересовалась вся женская половина школы. Воспользовавшись своим соседским положением, Долорес сумела подружиться с его религиозной матерью, миссис Голденблюм, и стала посещать ее несколько раз в неделю с целью чтения Библии.
Ее старания не прошли даром: Даниил стал внимательнее присматриваться к ней. Он заметил, что те дни, в которые он не видел девушку, были скучными и однообразными. Он ждал, когда Долорес с его матерью, обсудив библейские дела, выйдут на кухню пить чай с маминым домашним печеньем, и он присоединится к ним. Он любовался ее смуглыми щеками, раскрасневшимися от чая и от волнения. Даниил прочитал в какой — то восточной книге, что темные глаза главной героини были похожи на черных бабочек. Он украдкой любовался этими красивыми бабочками, обрамленными длинными густыми ресницами. Ему очень хотелось погладить ее прямые и блестящие черные волосы.