— Ты где, Матвей?!
Он молчал. Она подождала, не ответит ли он, не дождалась и успокоилась, стала не торопясь одеваться.
Матвей притворился, что спит. Зинаида подошла, увидела, что он лежит с закрытыми глазами, поверила в его сон и сама легла неподалеку. Она тихо лежала, оберегая его покой. Но он был плохим артистом: ненатурально засопел, и она догадалась, что он разыгрывает ее, и сказала:
— Не обманывай, поехали давай.
Он приподнялся на локте, улыбаясь, посмотрел на нее.
— Что смотришь? Поехали...
— Поехали, — ответил он, а сам не двигался, непонятно смотрел.
Ей зябко стало от этого взгляда, она поежилась, поднялась с земли.
— Ну что ты в самом деле? Поехали!
— А мне одному-то и не подняться, — сказал он, — руку дай.
— Поднимешься, — ответила она, но руку протянула. Он ухватился за нее, дернул, и, вскрикнув, Зинаида упала на землю. Матвей быстро и ловко подмял ее под себя и прижался ртом к ее губам. Она мотала головой, дрыгала ногами, но вырваться не могла — Матвей был тяжел, был крепок мускулами.
Зинаида поняла, что не вырвется, затихла и, когда он оторвался от ее губ, сказала, тяжело дыша:
— Удушил, дурак, — не зло сказала и не испуганно, а спокойно, как жена надоевшему мужу. — Губы вытри, обслюнявился.
И Матвей обмяк, выпустил ее. Она поднялась, оправила платье, спросила:
— Едем или как?
— Садись...
До города они доехали молча. У рынка Матвей остановился:
— Дальше сама дотопаешь.
— Спасибочки за прогулку, — насмешливо сказала она. — Смотри не кувырнись.
— Не твоя забота, — буркнул он и покатил к себе домой.
Дома он успокоился; до поздней вечерней темноты приходили соседи смотреть коляску, и, когда наступила пора спать, Матвей будто уже и забыл о происшествии с Зинаидой.
Коляска понравилась соседям. Женщины, все как одна, высказали восхищение заботой Матвеева начальства, выхлопотавшего ему такой замечательный подарок. Мужчины тоже ощупали коляску со всех сторон и тоже одобрили ее с технической и практической точек зрения, но не единогласно. Иван Кошкин, шофер полуторки, бывший фронтовой танкист, сказал, что ничего хорошего в этой машине нет: очень она хрупка и несерьезна для взрослого человека. Вот в Америке, там такую утеху изобрели для инвалидов — закачаешься! Все автоматическое. Кнопку нажал — поехала, нажал другую — остановилась. Никаких дурацких баранок, одни кнопки. Тут же ящичек. Нажал — крышка открылась, на подносе выскочила закуска и выпивка. Даже кофий сам варится. Сервис это у них называется, хорошее обслуживание, значит...
— Не заливай, — сказал Матвей, — ничего такого в твоей Америке нету. Что, ты там был, что ли?
— А ты был?
— И я не был. А все же знаю — нету там таких чудес с кофеем.
— Дурак, — сказал Иван Кошкин, — там прогресс, там в полуторке кино даже есть. Нажал кнопку — и гляди. Удобство для водителя.
— А кино-то зачем? С этим кино в кювет свалишься. На дорогу смотреть надо, а не кино твое.
— Нету там кюветов, пойми. Там бетонка, гладкая как стол. Кнопку нажал, и машина мчится, сама управляется. Можно спать, кино глядеть можно, с бабой тары-бары балакать можно.
— Ну тебя, — сказал Матвей, — тебя послушать, так там вроде и капитализма нет, вроде нет эксплуатации человека человеком.
— Почему нет? — обиделся Кошкин. — Ты меня что, политически неграмотным считаешь, а себя шибко умным? И капитализм есть, и эксплуатация. А безработица? Знаешь, какая безработица! Есть города — никто не работает, фабрики стоят, заводы стоят, а миллионерам хоть бы хны, им наплевать, все равно денежки текут... Ты со мной не спорь, ты газеты читай.
— Эй ты, газетчик, — закричала со второго этажа жена Кошкина, — спать надобно, ночь уже. Слышь, что ли, кому говорю?
Вообще-то Иван Кошкин был задиристый мужик, спорщик, никому не уступал, пока не переговорит, но жены своей боялся и в словесные баталии с нею не вступал.
— Иду, — сказал он, похлопал Матвееву коляску, проговорил: — Не огорчайся, вещь, в общем, полезная. — И ушел.
Утром, приехав на работу, Матвей первым делом увидел Зинаиду. Она болталась по двору, хотя во дворе ей совсем нечего было делать. Он поставил коляску в укромный уголок, чтобы никому не мешала, и направился в мастерскую к своему рабочему месту. Зинаида стояла на его пути, он молча проковылял мимо...