В первое же утро своего нового местожительства Фролов проснулся рано, сел у окна и стал держать под наблюдением остановку. Его расчет оправдался: в семь часов восемнадцать минут на дороге показалась Настя. Фролов накинул шинель и безразличным шагом, как посторонний человек, вышел из избы. Сердце его стучало, будто шел он на боевую операцию. Была Настя одета по-городскому, чистенько, не в платке и не простоволосая, а в коричневой шляпке с черным цветочком. Фролов и без того, приближаясь к Насте, чувствовал себя так, словно с каждым шагом становился ниже ростом, а эта шляпка с черным матерчатым цветком прямо-таки подавила его, будто он дошел до такого нахальства, что примостился ухаживать не за ровней себе. Однако Фролов преодолел это чувство и уверенной солдатской походкой подошел к остановке.
Настя сразу узнала его и очень удивилась.
— Интересно, — сказала она, — откуда это вы взялись? Разве не уехали? Или из наших мест родом?
— Ага, из ваших, — ответил Фролов.
— А я-то думала!.. — с некоторым разочарованием воскликнула Настя: ей, очевидно, очень льстила мысль, что Фролов специально, ради нее одной прибыл в эти края. Но Фролов не захотел тешить ее самолюбие, он решил избрать более осторожную тактику и потому соврал еще раз.
— Отсюда я, — сказал он. — А вы думали — издалека?
— Ага, — ответила Настя.
— Нет, отсюда. Вот и должность получил — завскладом.
— А-а... — сказала Настя уже безразличным тоном и отвернулась.
Она отвернулась, а Фролов снова ощутил себя никудышным человечком — дурацкое чувство, которое он не знал раньше и которое возникало только рядом с Настей.
Из-за поворота выехал автобус, качаясь на разбитой дороге, как лодка на волнах. В нем было тесно, колготно, стоял спертый дух. Но Фролов не замечал такой непривлекательной обстановки и пассажиров не замечал: все это не имело никакого значения и будто бы даже вообще не существовало, потому что главным лицом тут была Настя. Это для нее ехал автобус, для нее светилось из-за облака солнышко. Других же пассажиров автобус захватывал только из одолжения, только для того, чтобы Насте было веселее, интереснее и теплее ехать.
Настина остановка была через две остановки после фроловского склада, но Фролова это не смутило — он поехал дальше и вышел вместе с Настей.
— Уж не мыться ли к нам в баню собрались? — с ехидством спросила Настя.
— Нет, — сказал Фролов. — Хочу вас до самого места доставить в полной сохранности.
— Гляди, какой вежливый кавалер! А то, ежели мыться, учтите: горячей воды сегодня не будет.
— На что мне горячая вода? Я сам горячий, — сострил Фролов и засмеялся, но Настя не приняла его остроты: углядела в ней двусмысленность и строго сказала:
— Ну-ну, не люблю я этого...
К складу Фролов шел пешком. Он не понимал, что это такое с ним происходит: вроде радоваться должен от свидания с Настей, а радости не было. Наоборот, уставшим он себя ощущал, будто всю дорогу от дома до бани тащил какую-то тяжесть и вот сейчас, от бани к складу, тоже продолжает тащить непосильную эту ношу. Ах, Настя, Настя, на счастье или на горе прилипло к тебе фроловское сердце?!
На складе Фролов отвлекся мыслями от своей сердечной заботы. У него было много дел — одному-то, без помощников, нелегко управляться на такой обширной территории. Надо обследовать складские закоулки, составить список хранящихся вещей и материалов, рассортировать, навести порядок, ибо порядку тут не было никакого: фроловский предшественник не очень-то обременял себя работой. На складе хранилась всякая всячина, нужная и ненужная мебельной фабрике: спецовки, противогазы, электромоторы, декорации драмкружка, пустые ящики, десятилитровые бутыли, три телеги, шесть саней, одна скульптура обнаженной физкультурницы, бросающей диск, разные лаки, краски, гвозди и другие значительные и незначительные вещи, которые были заприходованы и, значит, предназначались к долгому хранению.
Весь день Фролов отсортировывал все это, наводил порядок по своему вкусу, освобождая пространство для новых поступлений. К вечеру он совсем измочалился, накормил Солдатку и отправился домой.
Вот по такому руслу и потекла новая, мирная жизнь Фролова. Утром он выглядывал из окошка Настю, спешил ей навстречу и провожал к самой бане. Потом до ломоты в костях орудовал на складе, а вечером помогал бабке Филипповне в огороде или отдыхал в одиночестве на крылечке. Он сидел на крылечке, развалясь, вытянув ноги, курил махру и дышал чистым вечерним воздухом.