Это было очень длинное и смешное послание. Вюши подробно рассказывал о своей учебе, о преподавателях и студентах, не забывая описать внешность каждого и даже манеру говорить. Он поведал другу, на каких ему довелось быть спектаклях, какие кинокартины он смотрел, словом, Вюши ничего не утаил из всего, что он видел и слышал в Ашхабаде. В конце письма Вюши переходил на серьезный тон.
"Хошгельды, — писал он, — в этом году на долю моей матери пришлось много денег из годового дохода. За это она благодарит тебя"…
"Почему меня?" — улыбнулся Хошгельды и продолжал читать.
"…Кроме того, комсомольцы уже построили ей, как вдове фронтовика, маленький, уютный домик в новом поселке. За эта я приношу мою глубокую благодарность колхозу и надеюсь в недалеком будущем отблагодарить наш коллектив своими собственными полезными трудами. Очень прошу тебя сообщить об этом на общем собрании. Учиться я постарають только на "отлично".
Должен признаться тебе, что очень скучаю по нашему колхозу. С грустью вспоминаю мое любимое ружье, я его даже во сне вижу. Ну, вот, как будто ничего не забыл, обо всем написал. Будь здоров. Жду ответа.
Твой друг Вюши".
Хошгельды вскрыл письмо от Бахар, и, по мере того как он читал его, лицо у него все больше мрачнело.
Вот что она писала:
"Здравствуй, Хошгельды. У меня попрежнему нет никаких перемен. Заниматься приходится много, последний курс института оказался делом серьезным. Девушки из нашего колхоза учатся старательно, и в общем результаты первого полугодия у них хорошие. Только твоя Нартач тащится пока еще в хвосте. По возможности стараюсь помогать ей. Да, Хошгельды, чуть не забыла. Мои родители решили устроить судьбу своей дочери и, видимо, уже успели поделиться своими планами с тобой. Так вот, я спешу сообщить тебе, что все это пустые разговоры. Пожалуйста, забудь об этом и не создавай себе миражей. Моя судьба — в моих руках, и только я одна вольна ею распоряжаться… Кстати, я подумываю об аспирантуре. А почему ты не ответил на мои предыдущие письма? Нехорошо забывать старых друзей. Привет. Бахар".
— На это письмо я тебе действительно, пожалуй, отвечу, — вслух размышлял Хошгельды. — Чтобы ты не думала, будто причиняешь мне горе подобными признаниями.
Хошгельды взялся за перо.
"Здравствуй, Бахар! — начал он. — Сегодня получил от тебя третье письмо. Сказать по правде, я в последнее время так закрутился, что не мог заставить себя оторваться от дел, ради ответа тебе…"
Хошгельды изо всех сил старался придать своим словам равнодушный, даже более того, пренебрежительный тон.
"…А вообще-то говоря, я даже и не знаю, на что, собственно, я должен ответить. Я, признаться, не заметил в твоих письмах никакой заинтересованности в нашем, в том числе и в моем, житье-бытье. Что же касается твоего последнего послания, то и в нем я не нашел вопросов, на которые следовало бы отвечать. Во всяком случае, я отлично все понял и, уж поверь, не стану докучать тебе своими мольбами. Пусть и мое сердце будет безучастным к намерениям твоих родителей. А как прикажешь понимать слова "твоя Нартач"? Интересно, почему это вдруг она стала моей? Мне думается, нет необходимости уверять тебя, что так называть Нартач могут только ее родители. Это, пожалуй, все, что я могу тебе сказать. Будь здорова, желаю успеха. Хошгельды".
После этого Хошгельды написал также коротенькое письмецо Вюши.
Погода обманула Нязик-эдже и Орсгельды. На другой день прояснилось. Небо было чистое, ни единой тучки. А морозило здорово.
Хошгельды вышел из дому, как обычно, рано. Он хотел проверить зимние поливы виноградников. В этот день агроном собрал в правлении бригадиров и провел с ними беседу об использовании зимних вод. Дел у него теперь было больше, чем обычно, приходилось подолгу засиживаться в правлении на председательском месте. И это радовало Хошгельды, — мало оставалось времени, чтобы предаваться грустным размышлениям о своей несчастной любви.
К обеду из песков вернулся Покген.
— Что пишет тебе Бахар, сын мой, — осведомился он после того, как Хошгельды доложил ему о делах в колхозе за истекшую неделю.
Хошгельды был уверен, что Бахар уже написала родителям о своем несогласии с ними, и, не рассчитывая на такой разговор, немного смутился. Ответил он вежливо, но уклончиво:
— Она пишет, что собирается продолжать учебу.
— А кто же просит ее бросать учебу? — удивился Покген. — Ведь она летом кончает институт, а свадьбу мы собирались устроить осенью.