— А о чем же? — спросил Хошгельды.
— О том, что каждый день новые заявки поступают. Сам же ты говоришь, что без гидростанции нам жить дальше нельзя, без мельницы тоже. Теперь выяснилось, что склад горючего необходим — привыкли без машин работать, вот и не учли. А удобрения где хранить прикажешь? Посевная площадь вон какая стала, тут сарайчиком не обойдешься!' А вчера женщины меня поймали — давай им универсальный магазин. От драмкружка целая делегация явилась — к осени чтоб была сцена, иначе, видишь ли, талант у них зачахнет. Сцена! — горько усмехнулся Покген. — Да вы лучше укажите мне, куда семена ссыпать. А Надежда Сергеевна говорит, что если я в этом году не построю капитальные здания детского сада, яслей, бани и аптеки — она на меня десять жалоб напишет. Директор школы туда же — спортивный зал требует, ребятам физкультурой заниматься. Ему районо средств на это не дает, так и он ко мне… И архитекторы, что проект составляли, тоже хороши, — махнул Покген рукой. — Танцевальную площадку предусмотрели, а о силосных башнях позабыли… бухгалтер наш только за голову хватается.
— Да, нелегкая Задача, — засмеялся Хошгельды. — Со своей стороны одно могу твердо обещать — урожай будет хорошим и доходы за этот год значительно превысят прошлогодние. И с каждым годом наши доходы будут расти. Новая оросительная система, машины, увеличение посевной площади — все это умножит богатства нашего колхоза. А жизнь постоянно будет выдвигать новые требования, и вы, Покген-ага, не огорчаться должны из-за этого, а радоваться.
"Да, — размышлял Покген, идя домой, — может быть, парень и прав, но все-таки следовало бы поскромнее расходовать колхозные деньги. Как это он сказал: "жизнь выдвигает новые требования? — вспоминал Покген. — Но поди знай, какие еще требования выдвинет жизнь. Видно, правильно говорил тогда Ягмыр, что я только сегодняшним днем живу, а в будущее не заглядываю. Посоветуюсь еще с Чары. Хошгельды, конечно, человек ученый, но уж очень молод, а потому и горяч. Ему ничего не жалко".
Только ушел Покген, как во дворе Пальвановых появилась молоденькая девушка. Черные густые брови подчеркивали красоту ее больших глаз. Ей очень шла вышитая тюбетейка, так же, впрочем, как и шелковое платье, на котором блестела большая круглая брошь-гюльяка. Новые изящные туфельки довершали ее наряд. Казалось, что девушка явилась специально, чтобы показаться во всей своей красе. Она подошла к дому и, опершись руками о косяк двери, заглянула внутрь. Ее черные толстые косы почти коснулись земли.
— Хошгельды, привет! — крикнула она.
Агроном не сразу оторвался от своих записей, в которые он погрузился, как только ушел председатель.
— А, Нартач, заходи, — приветливо сказал он.
— Кому это ты письмо пишешь? — спросила девушка, проходя в комнату.
— Да это не письмо, а так, заметки по работе. А ты как сюда забрела?
— А разве это так трудно? Просто шла мимо и решила заглянуть к тебе.
— Очень рад, — улыбнулся Хошгельды.
— Скажи мне лучше, куда пропал твой друг Вюши?
— О, наш Вюши теперь далеко!
— Ну, скажи правду, куда он уехал?
— Уж не собираешься ли ты его догнать? Нет, нет, не скажу, куда он уехал, а то девушки, чего доброго, помчатся за ним, и бедняга Вюши вынужден будет бежать от них еще дальше.
— Не бойся, — засмеялась Нартач, — никто за твоим Вюши не погонится.
— Он уехал учиться, — торжественно произнес Хошгельды.
— Ну, уж если Вюши начал учиться, то, пожалуй, и Кюле Ворчун скоро за учебники сядет.
Хошгельды расхохотался.
— А может, Кюле вслед за тобой в институт пойдет? — спросил он.
Нартач склонила голову и грустно сказала:
— Отец тоже хочет, чтобы я училась.
— Еще бы Чары-ага не хотеть, чтобы его дочь была образованным человеком. Ты просто, я думаю, ленишься, Нартач, — сказал Хошгельды, взглянув на смущенную девушку.
— Не то, что ленюсь, — тихо заговорила она, — но, конечно, очень трудно сдавать экзамены. Ведь я столько лет не занималась, все, наверно, забыла. Да и, честно говоря, не решила, кем стать, актрисой или педагогом.
— А ты меньше раздумывай, бери пример с Бахар.
— Бахар, наверно, долго не проучится, — как бы невзначай вставила Нартач, которой хотелось переменить тему разговора.
— Это почему же! — удивился Хошгельды.