Через неделю после начала путешествия, когда мне уже пора было возвращаться обратно, я почувствовал наступление той особенной болезни, которая хорошо знакома всем, кто странствовал в пустынных неисследованных углах земли: лежавшая впереди пустыня начала приобретать для меня непреодолимую притягательную силу; она влекла меня к себе, как магнит притягивает железо. Единственным желанием было подвигаться все дальше и дальше в голубоватую даль, затканную золотыми узорами.
На юге, в блистательной короне снегов, стояли синие и уже совсем близкие горы. Я мог рассмотреть узкие, словно рассеченные ударом меча долины, темно-зеленую щетину первобытного леса и серебряные нити водопадов. Поднималось солнце, степь наливалась золотом, и мы снова до наступления ночи продолжали медленно подвигаться к голубым горам, с трудом прокладывая путь среди песчаных холмов и зарослей колючего кустарника.
III
На девятый день путешествия я увидел в стороне от дороги, — если можно так назвать русло высохшего потока, по дну которого мы подвигались, — высокий каменный столб. Сверху донизу он был покрыт фигурками вроде тех, какие рисуют дети. Монолит поднимался над землей более чем на сажень, но, по-видимому, истинные его размеры были еще значительней, так как в той части степи мелкая серая пыль покрывала всю равнину подобно илу, который из года в год наслаивается в устьях больших рек. Мое внимание привлекла фигурка человека в верхнем ряду знаков, указывающая на целый ряд слегка изогнутых палочек. Я сосчитал эти палочки: сорок шесть. Может быть, эти значки указывают число камней до какого-нибудь важного пункта древней цивилизации?
Мысль эта так сильно меня заинтересовала, что, поднявшись на соседний холм, я начал искать на серо-зеленой равнине продолжение древней дороги. Столбы были и спереди, и сзади меня.
Наудачу я приказал ехать назад и через несколько минут убедился, что догадка моя правильна: на ближайшем столбе находилось сорок семь палочек!
В моих руках находился конец какой-то таинственной нити!..
Я попробовал разбирать знаки, помещенные рядом, но из этой попытки ничего не вышло. Во всю длину столба шла извилистая волнообразная линия, по которой спускались люди и какие-то странные животные, а на верху камня было глубоко вырезано изображение дракона с двумя головами. Я решил продолжать свои исследования и, во что бы то ни стало, добраться до конца дороги. Расстояние между каждыми двумя столбами равнялось приблизительно двум верстам; к полудню следующего дня я мог рассчитывать доехать до того места, где кончались путевые знаки.
Никогда еще не подвигались мы так медленно, как в эти последние сутки.
Ночевать мы остановились около двадцать шестого камня, под которым я расположился на ворохе ароматной травы.
С вершины Саян дул прохладный ветер; небо закрылось легкими облаками, среди которых быстро бежал яркий серп месяца.
Как только порозовел восток, я разбудил ямщика, и мы снова двинулись в путь к горам, окутанным сиреневым туманом. К восходу солнца мы оказались в обширной равнине, окруженной крутыми холмами, поросшими темно-зеленым лесом. Вдали холмы громоздились друг на друга, поднимались к небу и превращались, наконец, в отвесные стены, на которых там и сям на неприступной высоте белели пятна снега.
Мое волнение все возрастало, и иногда мне хотелось выйти из медленно подвигавшегося тарантаса и бежать по древнему пути, который все ближе и ближе подходил к отвесной стене, замыкавшей долину с юга. Маленькие человечки на камнях указывали только на пять, на четыре, на три знака. Наконец, я отчетливо вижу последний столб и за ним… ничего. Т. е. ничего такого, что смутно заставляло меня спешить в эту неведомую долину. Горы образовали правильный полукруг, серые, поросшие ползучими кустарниками стены почти вертикально поднимались на высоту в двести-триста сажень, где находился широкий уступ, на который могла бы взлететь только птица, а дальше опять ползли к голубому небу дремучие обрывы и морщинистые скалы.
Я подошел к последнему камню, стоявшему в десяти шагах от серо-зеленого утеса, у подножия которого лепились крошечные деревья и уродливые кустарники.
Человечек на верху столба все еще оставался на своем месте и указывал куда-то вниз.
Посмотрев по направлению его руки, я с сильно бьющимся сердцем заметил под утесом черное треугольное отверстие, наполовину скрытое травой и деревьями.