Прайс опять остановился. Его дыхание становилось все слабее.
— Я понял, — шепнул Натаниэль.
Потускневшие глаза посмотрели на него в упор.
— Я думал, что моя месть успеет спасти ее вовремя, но она не удалась. Я не видел исхода, и когда все казалось мне потерянным, я решился на это. Я убил стариков. Я сделал это, чтобы разрушить силу Стрэнга над Марион.
В неожиданном приливе сил Прайс поднял свою голову. Его голос звучал хрипло и возбужденно. V
— Не говорите Марион, что я убил их…
— Нет, Прайс, никогда, клянусь вам.
Прайс со вздохом облегчения упал на скатанную шинель. Несколько секунд молчал, потом в последнем проблеске сознания сказал:
— В одном из ящиков, в хижине… письмо… для Марион. В нем… она узнает про свою мать. И золото… там… для детей…
Его глаза закрылись. Еще раз судорога пробежала по телу.
— Марион, Марион, — шепнул он.
Натаниэль побежал к хижине.
— Марион, — крикнул он.
Слезы заволакивали перед ним образ девушки. Он безмолвно кивнул в сторону умирающего. Девушка поняла без слов. Она бросилась к старику…
В большой низкой комнате, в которой Обадия Прайс, подготавливая возмездие, провел столько мучительных лет, капитан Плюм ждал. Через несколько времени девушка вернулась. Она протянула к нему руки и медленно приблизилась. В глазах ее застыло горе.
— Умер… У меня больше никого не осталось, кроме Неля.
— Кроме Неля? — спросил Натаниэль. — Никого, кроме Неля? — повторил он, удивленный, убитый.
Она устремила на Натаниэля свои лучистые печальные глаза и душой поняла, сколько было любви и тоски в голосе Натаниэля.
— Кроме Неля и вас, — ответила Марион совсем тихо, обвивая своими руками его шею.
Нат держал ее, трепещущую, у своей груди. В этом трепете, в этом шепоте, в покорной доверчивой ласке для Ната заключался весь мир.
— И тебя… — повторила она слабеющим голосом.
Она подняла лицо, в глазах ее сквозь слезы светилось огромное счастье.
— И тебя… Если любишь… еще…
— Люблю… навеки.