У входа в здание отдела милиции Иванова перехватил Разорёнов.
-- Почему меня не взяли на место происшествия? -- первым делом осведомился после приветствия.
Иванов не любил подобного панибратства. Есть регламент работы и отношений между сотрудниками. И если дали задание ехать ему, почему он должен сообщать об этом другому? Но всё же разъяснил:
-- Это мой участок. Я за него отвечаю.
-- Я всегда хотел попасть в подземелье. Что там нашли? -- не унимался собеседник, явно кося под дурачка.
-- Ничего интересного, кроме склада снарядов военной поры...
-- А кто нашёл-то? Неужели кто-то из местных там шастал? Это же запрещено: частная собственность... -- Разорёнов вопросительно уставился на Иванова, просто сверля его глазами.
-- Не знаю, вечером из области поступила информация о том, что судя по новым данным, полученным из архивных документов, в подземелье одного из храмов бывшего монастыря, находится оружие, оставшееся со времён войны. Потому участок сразу оцепили, а утром прибыли сапёры...
Иванов так же как и собеседник включил дурака, хотя мгновенно насторожился при первых же вопросах своего коллеги. Неуместным было это его любопытство, особенно в свете происшедших событий.
-- И что? Тебя туда не пустили?
-- Не глуми. Кто мы для областных? Постояли в оцеплении, пока те вытаскивали снаряды. Извини, мне надо идти...-- оборвал ненужный диалог Иванов. Ему действительно предстояла встреча с Вороновым.
В кабинете оперуполномоченного убойного отдела уже сидели Орлова из прокуратуры и, как ни странно, представитель областного военкомата Ольшанский.
-- Разрешите, Василий Петрович? -- осведомился у хозяина кабинета при виде посторонних.
-- Заходи, Андрей Андреич, только тебя и ждём, -- благожелательно и по-дружески пригласил Воронов, давая понять, что разговор неофициальный.
-- Итак, что мы имеем? -- продолжил начатый разговор Ольшанский. -- В подземелье развалин кто-то организовал склад оружия. Я не касаюсь снарядов и патронов, оставшихся с военных лет. Хотя периодически в областном центре всплывают подобные находки в виде автоматов и личного стрелкового оружия военной поры, как наших, так и немецких. В основном раскупаются коллекционерами. В последнее время в интернете появились находки в виде жетонов погибших немецких солдат и офицеров, говорят, немцы за них дают большие деньги. Где берут эти вещи чёрные копатели? Видимо, в таких вот схронах, в годы войны взорванных, а в наше время раскапываемых. И всё бы ничего, но рядом с оружием военной поры покоятся и запасы оружия и взрывчатки современной. И это очень настораживает. Знаю я такие вот схроны. Теперь фсбешники перекроют нам все пути. Но кто-то же здесь держал запасы для последующих терактов. И в этом нет сомнения. Не думаю, что планировалось что-то подобное в этих местах. Но столица близко, а здесь тишина и покой, и никто не рыпается в отношении залёгших на дно бандитов...
...В комнату вошли трое чернобородых мужчин. Наталья удивлённо посмотрела на непрошеных гостей, по-хозяйски оглядывающих комнату с большой русской печью, где обычно и проходит вся жизнь семьи. Миша когда-то советовал Наталье избавиться от печи, мол, слишком много места занимает, но в суровые вьюжные зимы скоро оценил её достоинства...
Сердце её мгновенно сдавил какой-то животный страх. Она и сама не могла себе объяснить, почему её так испугали эти трое, по внешнему облику никакой опасности не представлявшие. Но мгновенно вспомнились слова гражданского мужа, когда-то сказанные ей на вопрос, а почему он не хочет записать новорожденного сына на свою фамилию. Он тогда покачал головой и пояснил:
-- Теперь нет Советского союза. И я живу в другой стране. И у нас в кишлаке теперь другие порядки. Тебе не понять. Кое-кто из моих родичей имеет связи за границей. Ну, сама понимаешь, везут оттуда наркоту, а туда отправляют людей. Моих двоих младших братьев забрали. Обучали там умению воевать... Вернулись они совсем чужие... Про какой-то халифат говорили... Они на многое способны... Лазейки имеют для провоза всего, даже оружия. И я у них на крючке. Хотел вырваться из дома, чтобы денег семье заработать... Пришлось родне кланяться... А они, если понадобится, могут и этого моего сына забрать, когда подрастёт... Пусть будет русским... Здесь, у вас всё по-другому...