Но этими мыслями своими я с дочерьми не делюсь. Пытаюсь учить их терпимости к приехавшим на работу людям, разъясняю, что не от хорошей жизни едут к нам с Закавказья и Средней Азии. Надо же им семьи кормить. Но молодёжь в этом вопросе непреклонна. Задают довольно каверзные вопросы: почему фирмы и предприятия возглавляют пришлые, а своим приходится уезжать на работу в другие города, почему не берут местных на рабочие места, отговариваясь тем, что приезжие более послушны и качественнее работают... Вот только результаты их работы через некоторое время дают о себе знать не лучшим образом.
-- Так что там тётя Наталья? -- уточнила у вдруг замолчавшей дочуры. Та раздражённо мотнула головой куда-то вбок и вылетела из дома. Решила, видимо, что достаточно и того, что предупредила мать о незваных гостях...
Тут звякнула щеколда калитки, а затем и робкий стук в дверь дома, предупреждающий о прибывших. На пороге стояла моя родственница, а за её спиной двое подростков -- парень и девочка -- черноволосые, низкорослые и чем-то неуловимо похожие на погибшего два года назад овощника Мишу.
-- Вот, Ирина Викторовна, приехали ко мне дети Мишины. Что делать, не знаю. Подскажи... -- Наталья как-то смущённо и в то же время с явной тревогой смотрела на меня, словно ожидая какой-то поддержки или, может быть, защиты...
После короткого приветствия я провела гостей в дом, усадила за стол, поставила чайник. Между делом наводящими вопросами попыталась узнать, в чём же конкретно требуется моя помощь.
Из путанных ответов Натальи уяснила, что детей погибшего Миши привезли к ней люди из столицы, мол, их отец здесь дело вёл, вот один из сыновей и продолжит его. А дочь тоже поучится работе. Пора ей деньги в семью нести, матери помогать растить младших. Ну, и жить они будут в том доме, где отец жил... И что делать теперь Наталья не знает...
Я внутренне усмехнулась такому повороту событий: уж очень хитро закручено. Не по уму бедных жителей кишлака. Видно, кое-кому что-то нужно от Натальи, если так напористо подсунули ей этих двух подростков...
Но виду не показала. Стала расспрашивать Натальиных гостей об их семье, о том, чем будут здесь заниматься, сколько им лет...
Парень оказался уже взрослым, старше Натальиного сына Алика на год. Говорил он на русском плохо, но для обычного общения достаточно понятно. Звали его Аматулла. А сестра его, оказывается, закончила только четыре класса школы, по-русски не говорит и, как я выяснила, по-русски ничего не понимает. Для чего её отправила мать в другую страну? Что может делать эта слабосильная, не знающая языка девочка? Но брат заверил, что ей уже шестнадцать лет, у неё есть паспорт, и она возьмётся за любое дело. Дома негде устроиться, да и замуж её не возьмут, вот родственники отца и отправили их вдвоём в Россию, к старшему брату отца, который обещал трудоустроить их, чтобы помогли матери растить ещё пятерых младших...
Интересно только, как они найдут работу здесь, где и своим местным некуда устроиться?
Девочка, скромно склонив голову, сквозь густые чёрные ресницы оглядывала пространство вокруг себя. Ей всё было в диковинку: и убранство комнаты, и незнакомые люди, говорящие на чужом языке, совершенно ей не понятном...
-- И что мне с ними делать, посоветуй, -- Наталья прервала мои размышления. -- Где они работать здесь будут? Миша знал всех, на рынке торговал, товар возил, место держал, какие-то бумаги в управе делал... А что я? Я же в его дела не влезала. У меня хозяйство -- скот, огород. Мне бы там разобраться...
-- Даже и не знаю, что тебе подсказать. Ты-то как, согласна взять их на постой?
-- А что тут скажешь? Это же Мишины дети. Да и мне как-то с ними было бы веселее. Сыновья-то ведь теперь отрезанные ломти. У них другая дорога...
-- Ну, смотри сама, Наталья. Что я могу тебе подсказать? Поговори о парне с Кулиевыми. Они же с твоим Мишей были в доле. Может быть, примут его на работу. А девочка пусть тебе пока помогает в доме, на огороде. Куда её пристроить, коли она нашего языка не знает. Научится, может быть, куда уборщицей устроится...