Дома убедилась, что паршивок там нет. Ну ничего, пусть только появятся, я с ними разберусь. Пока мать занимается огородом, готовит обед, две девчонки бьют баклуши, не думая о последствиях. В последнее время меня все чаще смущали все эти молодежные посиделки. Наркотики ведь такая дрянь, что малявки просто не поймут, как окажутся втянутыми. Нет, придется сходить к развалинам и посмотреть, кто же там верховодит в их компании. Я не поборница идей всеобщего запрета. Девочки должны сами определиться со своим окружением. Ведь учатся все только на своих ошибках. А мы, родители, призваны, насколько это возможно, ограждать их от наиболее опасных поступков, подставлять в случае чего свое плечо, и стараться ненавязчиво делиться своим опытом…
И все же, когда стало темнеть, а обеих дочур я так и не дождалась, в сердце закралось нехорошее предчувствие. Девки у меня своевольницы, но не до такой степени, чтобы забывать дорогу домой. Конечно, на носу каникулы, время отдыха, когда посиделки до полуночи разрешаются. Но до конца учебного года еще две недели. И если Полина еще может махнуть рукой на уроки, ее мало волнуют оценки, то Елена озабочена тем, чтобы в годовом табеле у нее были одни пятерки.
...Не выдержав больше бессмысленного ожидания, я натянула спортивный костюм и отправилась в развалины. Темнота сгущалась, но различить силуэты деревьев, заросли сорняков, покрывающие кирпичные остатки былых стен монастыря еще было можно. Я шла по знакомым с детства тропинкам, а память услужливо подсказывала путь. Вот за этим поворотом старая липа, в ветвях которой детвора летом строит шалаши и играет в индейцев, вернее, когда-то играла. Теперь все больше их интересуют рассказы про черепашек-ниндзя, да человека-паука. А вон там, подальше, внутри развалин обычно жгли костер, ребята постарше пекли картошку, рассказывали страшилки, играли в карты, покуривали тайком от родителей, но бравируя перед понравившимися девчонками… Кажется, совсем недавно я бегала вечером сюда, чтобы хоть издали посмотреть на предмет сердечного трепета. А этот предмет, польщенный столь явным вниманием, изощрялся в ненормативной лексике, причем делал это так виртуозно и изящно, что превзойти его не мог никто из приятелей. При этом он так смачно умел сплевывать сквозь зубы, крутить цигарку и курить в кулак, что мое сердце при виде всего этого взлетало куда-то к горлу и там трепыхалось испуганным воробышком. И вот уже старший сын справил двадцатипятилетие, сделал меня бабушкой, а я, как в подростковом возрасте, вдруг ощутила в горле свое трепещущее сердце.
Я обошла развалины. Нигде не слышно и не видно было ни говора, ни движения. Такое впечатление, что все вокруг словно вымерло. Значит, девчонки отправились куда-то в другое место. Я уже решила возвращаться домой и только вошла внутрь развалин храма, как в пролом стены вплыла черная тень машины, за ней другая. Мотор работал почти неслышно. Я стремительно отступила в тень. Признаюсь: я отчаянная трусиха. Мне во всём видятся только каверзы. И в любой ситуации я предполагаю не только положительные стороны, но обязательно и возможные подлянки. Так что для себя решила лучшим вариантом скрыться подальше от посторонних глаз.
Вышедшие из машин просматривались двумя неясными тенями.
-- Что за спешка? Не мог до завтра подождать? -- пробрюзжал недовольно один. Голос его мне показался смутно знакомым. – И место выбрал неудачное. Вдруг кто из молодежи забредет…
-- Ситуация форс-мажорная. А о месте не беспокойтесь. Я своих поставил по периметру, тусующихся здесь спровадил на летнюю танцплощадку… Все шло тип-топ. И вдруг эта училка. Откуда только она вылезла. Погнала волну. Менты взбеленились. Придется залечь на дно, -- вторая тень энергично замахала руками, точно отмахиваясь от докучливых комаров.
-- Не шебарши. Умей терпеть, -- нравоучительно посоветовал первый и добавил, -- поболтают и забудут.
-- Да, как же. Эти нерусские будут нас травить, а мы терпеть? И эта метелка еще их защищает. Строит из себя мать Терезу… А того не знает, что у самой есть струнка, на которой очень хорошо сыграть, -- второй просто источал ненависть и яд. Казалось, попадись ему сейчас та училка, разодрал бы в клочки. Хорошо, что я предусмотрительно спряталась в тени.
-- Отстань ты от этой тетки… Будешь пиво?
Я услышала звук открываемых крышек и жадные глотки. Надо было потихоньку выбираться из своей засады. Нечего мне подслушивать чужие откровения. Не дай бог, услышу еще что-то такое, за что потом голову оторвут.
Но первое же моё движение породило некоторый шум, который тут же всполошил одного из собеседников.
-- Кто это? Ты говорил, что здесь никого нет…
-- Да, кошки, наверно… Молодежь здесь пирует, за собой не убирают, вот животные сюда и прибиваются, кормятся…
Я затаилась. Нечего было и думать теперь двигаться. За что я себя не люблю, так это за собственную трусость. В ситуациях, когда требуется быстрая реакция, я впадаю в ступор. Вот и теперь, надо как можно быстрее исчезнуть, а я припала к земле и просто обездвижела. Задумавшись, я на некоторое время упустила из виду собеседников и едва не заорала, когда чуть ли не в нос мне ударили тугие струи. Мужики после пива решили устроить фонтанчик. Непроизвольно я дернулась и отпрянула…
-- Брысь, зараза, -- взвизгнул один.
-- Брось, ничего они тебе не сделают. Скажи лучше, что делать с этой. Может, припугнуть?
-- Я же сказал, оставь…
-- Что ты ссышь? Какая-то мочалка под ногами мешается. Придавить ее к ногтю…
-- Я тебе придавлю… Ты хоть знаешь, кто она? Да откуда тебе? Ты ж не местный…
-- Вот и проясни. А то я начинаю думать, что вы здесь от баб шарахаетесь и под каблук лезете…
-- Заткнись, падаль...
...Неожиданно со стороны города до слуха донёсся рокот нескольких мотоциклов. Мгновение спустя свет фар заметался по развалинам монастыря. Внутрь вкатились пять или шесть мотоциклов.
Остаться незамеченной при таком количестве фонарей, бьющих лучами в разные стороны, было проблематично, а убраться восвояси прямо-таки нереально.
И всё же я сделала попытку. На шорох у стены сразу же обратили внимание несколько человек. Один даже развернул мотоцикл, чтобы осветить это место ...
-- Брось, кошка здесь шляется. Охота тебе её шугать? Можно подумать, что других дел у тебя нет? -- раздражённо произнёс всё тот же, чем-то мне знакомый голос. -- Делом займёмся, нечего попусту тут торчать...
Неожиданно один из мотоциклистов вдруг стал газовать, разрывая тишину диким рёвом мотора. Я воспользовалась моментом и ужом скользнула сквозь колючие прошлогодние заросли сорняков прямиком к стене. Где-то здесь в пору моего детства было углубление в земле. Подростки, наслушавшись рассказов старожилов о войне, разыскивали потайные ходы, которые, вроде бы, были оборудованы в старину в монастыре для ухода монахов в случае осады, и вроде бы были найдены фашистами во время боёв за эти места, и там они оборудовали то ли санчасть, то ли схрон для своих раненых. В ходе стремительного наступления наших войск, по словам старожилов, входы эти были взорваны, но подземные ходы остались. Вот их и искали подростки, надеясь разжиться оружием, оставшимся после войны. А в последние годы такие раритеты на подпольных рынках стоили огромных денег.
Я не вслушивалась в мужскую перепалку, стараясь скорее убраться как можно дальше от опасности. Наконец под стеной нашла углубление и стала осторожно ввинчиваться в него, пытаясь скрыться от возможного преследования световых лучей.
Неожиданно земля подо мной стала проседать, куда-то уходить, осыпаться, а следом за ней и я стала проваливаться в какую-то пустоту...
"Ну, всё, капец котёнку" -- мелькнула у меня в голове мысль, предваряя сердце, которое стремительно летело к горлу, затмевая небытием мой разум. И, возможно, это было наиболее правильным решением. Потому что я, лишь по воле случая, не стала очевидцем кровавой разборки в развалинах...
Юхнов, июль 2009г.