Дима, как всегда, легко и быстро кропал сценарий, зачитывая по вечерам отрывки и обсуждая детали, главным образом, с Марией Павловной и Игорем Валерьевичем. Ирочка иногда тоже пыталась вставить свои "пять копеек", но ее в рассчет не брали. Как не брали в рассчет и ее отчаянные попытки обратить на себя внимание абсолютно всех окружавших ее мужчин.
Волин, которого на данном этапе приблизила к себе Никитская, не собирался терять расположение этой матроны, выгодное во всех отношениях. У Гинко, судя по слухам, были иные сексуальные предпочтения, которые он маскировал проживанием в одном доме с малопривлекательной, но очень толковой секретаршей.
Молодой актрисе приходилось довольствоваться Томовым. Несмотря на внешнюю заурядность и некую скуповатость, Христо пользовался расположением влиятельной Никитской и сумел через нее выбить для Ирочки роль в новом сериале.
Они перебрасывались ничего не значащими фразами. Но Томов вдруг обронил, что завтра ему необходимо заглянуть в магазин оргтехники, его принтер окончательно "сдох" после того, как здоровущий кот британской породы в очередной раз сшиб его со стола.
Игорь Валерьевич посочувствовал, пожаловался, что и ему самому тоже приходится менять принтеры едва ли не каждые полгода:
- Дешевле и легче купить новый, чем вызывать техника. Вот и здесь, в новом доме, уже пылится в подсобке неисправный, а я добиваю очередной.
- Если хотите, я посмотрю, - предложил Томов, - в технике разбираюсь, простые поломки всегда устраняю сам, но, конечно, склеить из кусочков не в моих силах.
- Да, забирайте себе мою рухлядь, бога ради, - пожал плечами Гинко, - если сможете, приведите в порядок, не придется тратиться на покупку.
Ирина презрительно кривила губы, когда Христо выносил принтер и пристраивал его в багажнике. Ее раздражала бережливость приятеля. Гораздо больше импонировали размашистые барские замашки продюссера.
А Христо был явно доволен. Вернувшись домой, он первым делом начал возиться с новым приобретением.
Когда Ирочка в кокетливом коротеньком ночном беби-долл заглянула в его кабинет, Томов рассматривал какой-то изжеванный бумажный комок. Подняв глаза на подругу, он весело сообщил, что всего и делов то было - застрявший листок бумаги:
- Наш приятель хотел распечатать билет на самолет. Что-то не заладилось, разбираться не стал. Прикупил новый принтер. Небось, заказал по телефону в ближайшем магазине, еще и приплатил за срочность доставки.
- А куда билет-то? - сонно спросила Ирочка.
- Далековато, в Хабаровск. Но билет уже двухмесячной давности.
Курортный городок был невелик. Немудрено, что, заглянув на следующий день, в единственное приличное кафе, парочка наткнулась на Дмитрия, сидевшего за небольшим столиком с чашечкой крепчайшего кофе. Он сообщил, что отправлен за покупками, во времени не ограничен, а потому явно был расположен поболтать и покейфовать без надзора своей "дамы сердца".
Мужчины пили уже "надцатую" чашку кофе с коньяком, а Ирина расправлялась с последней дозволенной ей рахат-лукуминой, когда стеклянная дверь впустила еще одну знакомую личность.
Таня Кривец смущенно кивнула им и в ответ на приглашающий жест Волина неловко уселась рядом. Ее тоже откомандировали за покупками, и, очевидно, тоже позволили "погулять". Сейчас, когда рядом не было работодателя, она немного "оттаяла" и разговорилась. Христо не без удивления отметил про себя, что эта девушка отнюдь не глупа и мыслит очень нестандартно. Во всяком случае ее забавная консервативность явно контрастировала с привычной теперь политкорректностью и усиленной руганью всего, что было "до". У них завязался забавный спор о пользе многих вещей, существовавших в доперестроечном "совке". Например, Таня с энтузиазмом говорила о массовости спорта в СССР, о пользе нормативов ГТО. Оказалось, что она в юности увлекалась биатлоном.
Возвратившись домой, Дмитрий с трудом преодолел несколько метров от гаража до дверей дома. Солнце палило совершенно безжалостно.
Мария Павловна сидела на диване, поджав ноги, и вертела в руках знакомый конверт:
- Полюбуйся, - сегодня и мне пришла такая же анонимка.
Волин побледнел и, почувствовав слабость в ногах, сел в кресло у журнального столика. Он машинально начал теребить сладко пахнувшую розу на длинном стебле, что валялась на полированной столешнице. Потом вдруг заметил, что надо бы поставить цветок в вазу.
- Оставь, - брезгливо скривилась Никитская, - что ты об этом думаешь?