Осень. Я на улице.
Учитывая обстоятельства, колледж в Нью-Палце разрешил мне приступить к учебе с весеннего семестра. Чистый лист в моей жизни подождет еще пару месяцев. Но ничего страшного. Я дома, в Бруклине. Я свободна.
Сегодня у меня нет никаких особых планов.
Я просто гуляю, вслушиваясь в хруст листьев под ногами и позволяя знакомым домам, мимо которых я прохожу, навевать воспоминания.
Первым приходит в голову даже не воспоминание — мамин рассказ. Ей следовало рассказать мне это давным-давно. Она сказала, что это была ее тайна, но, думаю, она начинает понимать, что это и моя тайна.
Теперь, когда мы можем наконец об этом говорить, мама рассказала мне, что, едва я появилась на свет, она сразу поняла — я не дочь ее мужа, Джона. Я была плодом маминой периодической летней интрижки с ландшафтным архитектором, обычно спокойным, но иногда подверженным вспышкам страсти, с которым она познакомилась во время одного из летних отпусков в Херрон-Миллс. Потому что мы бывали в Херрон-Миллс — Джон не был таким уж скупым. Просто был не очень хорошим мужем. Большую часть отпуска он проводил не обращая на нее внимания, углубившись в свою работу, и в конце концов она встретила Джорджа Спаноса.
Не было никакого Стоун-Харбора. Только Херрон-Миллс.
Это многое объясняет в поведении моей матери, когда я рассказала о работе няни, и почему она не хотела, чтобы я уезжала. Она очень боялась, что я встречу Джорджа. Или Зоуи, об исчезновении которой она даже и не знала. Что они увидят, что я — одна из них. Потому что мама никогда и никому не рассказывала о моем происхождении — ни Джону, даже когда они развелись, ни Джорджу, ни тем более мне. Послушать ее, так нам и вдвоем было прекрасно. Нам не нужен был ни Джон, ни Джордж, который ко времени развода моих родителей успел воссоединиться со своей женой, Джоан. Я это понимаю. Но все же она могла мне обо всем рассказать. Если бы она это сделала, все могло бы обернуться совсем иначе…
Когда я созналась, когда поклялась маме, что знаю Зоуи и что мы прошлой зимой были вместе в Херрон-Миллс, она мне поверила. Конечно же мы снова нашли друг друга. Теперь я понимаю, почему мама решила, что я говорю правду. По той же причине, по которой это казалось логичным и мне самой. Да, я часто перепивала и отключалась. Да, случалось, что меня привозила домой полиция. В моей истории было ровно столько правды, сколько было нужно, чтобы она казалась правдоподобной.
Выслушав рассказы мамы, теперь я знаю, как все было на самом деле.
Мне — три, Зоуи — пять. Зоуи — моя летняя подружка, на два года старше и бесконечно умнее. Ее папа и моя мама ведут нас есть мороженое в кафе Дженкинсов на Мейн-стрит, пока мой папа работает. Папа всегда работает — на столе в маленьком домике, который мы снимаем, открыт ноутбук, разложены газеты, телефон постоянно возле уха. Папа — деловой человек, а значит, всегда в делах. Я рада, что у мамы есть друг. Рада, что у меня есть Зоуи.
Я заказываю шоколадное мороженое с блестящей крошкой в вафельном рожке, который, по утверждению мистера Дженкинса, не протечет, потому что внизу находится кусочек твердого шоколада. Зоуи заказывает то же, что и всегда: фирменное мороженое, обведенное голубой рамкой на доске, которая служит меню. Шоколад-карамель-попкорн.
— В стаканчике! — настаивает она, хотя в рожке вкуснее.
Зоуи не любит, когда лицо перемазано мороженым, и предпочитает аккуратно есть его пластмассовой ложечкой.
Ее отец смеется, когда мы выходим из кафе на Мейн-стрит. Мое лицо уже измазано в шоколаде, а Зоуи аккуратно вытирает чистые щечки платком.
— Моя маленькая принцесса, — говорит он ей.
В застекленном бассейне за домом Зоуи мы расположились на шезлонгах с мягкими подушками. Уже далеко за полдень, четыре или пять часов — самая жаркая часть дня. На мне ярко-голубой купальник с россыпью белых звездочек. На Зоуи — ее любимый желтый раздельный купальник. Ее отец включил кондиционер на полную мощность, и прохладные струи прорезают сырой и теплый воздух. Он сидит на качелях за нашими спинами вместе с мамой. Они пьют коктейли и смеются.
У нас с Зоуи свои коктейли — розовый лимонад с шипучей водой и льдом. Ее папа называет их «Лимонный шприц». На краю стакана Зоуи лежит маленький желтый зонтик, а у моего стакана есть крышка, поэтому мой зонтик лежит рядом на шезлонге.