И вот, оказавшись здесь, я почти не скучаю о Бей-Ридж. Я до боли сжимаю кулаки и стараюсь не думать о непочатой бутылке «Рока Патрон» в кухне Беллами. Я собираюсь стать лучшей няней — аи pair, — какая только была у Пейсли. Старая кожа, которую мне не терпелось сбросить, покоилась теперь в куче мусора рядом с вокзалом Атлантик в Бруклине.
Здесь той девчонке до меня не дотянуться. Я уже изменилась.
3. ТОГДА. Июнь
Херрон-Миллс, Нью-Йорк
Мы расстилаем одеяло на белом песке, и Пейсли тут же бросается в воду.
— Она хорошо плавает, — заверила меня за завтраком Эмилия, прежде чем покинуть нас на весь день.
Ее загорелые руки изумительно смотрятся в шелковой блузке с треугольным вырезом, свежая влажная кожа просто светится. Интересно, она всегда так изысканно выглядит в восемь утра?
— За ней нужно приглядывать, но в воду лезть не обязательно.
И это хорошо, потому что я мгновенно поджарюсь на солнце, даже если с ног до головы намажусь солнцезащитным кремом. Как и ее отец, Пейсли уже успела загореть. Моей коже такое не под силу. Я устраиваюсь на животе в тени красно-белого полосатого пляжного зонта Беллами, подперев подбородок руками, чтобы как следует видеть Пейсли, плещущуюся в прибое. Пляж небольшой (еще один сюрприз), длинный, но узкий, и следить за ней легко. Не прошло и пяти минут, как Пейсли встретила подружку — высокую рыжеволосую девочку. Похоже, они знакомы. Думаю, по школе. До меня долетают обрывки их разговора — что-то о крабах и о «Моане»
Я делаю глубокий вдох, и легкие наполняются соленым воздухом, о котором я мечтала с тех пор, как в прошлом месяце мне предложили эту работу. Наконец-то! Вот он, мой легкий морской туман. Мои тонкие крики чаек. Голубая вода, облизывающая белый песок. Здесь людно, но вокруг все свои — ничего похожего на переполненные городские пляжи, где мы с Кейли когда-то слонялись долгими летними днями.
Под зонтом я снимаю резинку с волос и распускаю их, потом нахлобучиваю на голову не по размеру большую пляжную шляпу. Осторожность лишней не бывает. Когда Эмилия предложила взять с собой несколько журналов, я не стала отказываться, но теперь слишком нервничаю, боясь упустить Пейсли из вида. Вдруг она решит сбежать, когда я зачитаюсь статьей о моде этого летнего сезона для домохозяек? Вид спасателей через каждые несколько ярдов меня немного успокаивает, но я только первый день работаю няней. Рисковать нельзя.
Я не свожу глаз с Пейсли, но мысли постоянно уплывают в сторону. Жизнь Беллами кажется такой беззаботной. Том занимается в городе тем, что приносит ему миллионы, а тем временем Эмилия руководит своей студией графического дизайна прямо из домашнего кабинета. Они оба занимаются любимым делом, у них красивая дочка и красивый дом в нескольких минутах от пляжа. У меня ничего этого не было, когда я росла с мамой в Бей-Ридж. Она лаборант на почасовой оплате в медицинской лаборатории, но часов там мало, поэтому она еще прибирается в квартирах. От работы у нее болит спина, поэтому она часто принимает оксикодон, демерол, викодин… список таблеток можно продолжать до бесконечности. Раньше я радовалась, если она была слишком под кайфом, чтобы обращать внимание на жалобы из школы по поводу постоянных прогулов. На то, что полицейские снова привели меня домой пьяную. На то, что я прикарманила немного таблеток для себя, Кейли и Старр. Пока мне вроде как не требовалось ее внимание.
Но она хотя бы была рядом, кормила меня, заставила окончить школу. Надо отдать ей должное. Но, наверное, если бы у меня были такие деньги, как у Беллами, я бы переехала. В Херрон-Миллс красиво, но я бы уехала куда-нибудь подальше от Нью-Йорка, где никому не придется проводить четыре ночи в неделю в городской квартире, где могла бы жить целая семья.
В моих мечтах проплывают Нэшвилл, Сан-Диего, Сиэтл. Любой из городов, где мог бы жить мой отец, отчаливший в дальние края, едва я пошла в детский сад. Наверное, он тоже не хотел растить ребенка в городе. Или вообще не хотел ребенка.