Помнится, когда Уржумцев рассказал Тане эту историю, она хохотала до слез над его оплошностью и частенько потом говаривала: «Ты у нас известный химик-органик!» Хохотать-то она хохотала, а вот об Андрее и тогда не заикнулась, а ведь случай был самый подходящий. Ну что ей стоило, вдоволь посмеявшись над мальчишеской его промашкой, довериться ему и самой признаться под конец: «А у меня первая любовь совсем не такая была…» — и все рассказать про Андрея. Нет, ничего она тогда не сказала. По всему видать, у нее это посерьезней было, чем вся его непутевая химия…
А что, если с этих вот старых писем у них начнется, а потом и пойдет-покатится со ступеньки на ступеньку? И где они остановятся? Кто знает, только ли в своем прошлом Таня что-то скрывает от него. А если она и другое от него прячет — и совсем не такое стародавнее, поросшее быльем, а и кое-что поновей? И даже теперь вот, когда он торчит в пустой квартире… Знает ли он в точности, где она сейчас? Сказала: пойду к Спиридоновне, а он, простофиля, сразу и поверил. А может, у нее там какой-нибудь… Спиридон есть, а?!
Уржумцев сам первый и посмеялся над этой неожиданной и глупой вспышкой ревности. Вот уж никогда раньше не думал он, что способен на этакое. Недаром говорится: век живи — век учись. И кто только эти поговорки выдумывает?..
Уж не переносит ли он ревность к Андрею на живых? До Андрея ему не достать, а эти рядом. Глупо ревновать к покойнику, а к своему брату фронтовику, не вернувшемуся с войны, и подавно… Все это так, но, похоже, именно к Андрею он и ревнует Таню. И знает, что не годится так, и не хочет, а все-таки ревнует. Уржумцев сам себя не понимал сейчас и знал только одно: ему больно, просто больно, и все. Тяжко усомниться вдруг в человеке, которому верил больше, чем себе самому.
Он постарался отмахнуться от всех своих подозрений, но что-то темное в душе его все-таки осталось: след не след, а так, пятнышко от следа. Ничто не проходит даром — есть, кажется, и такая поговорка… Черт бы их побрал, этих мудрецов, что поговорки сочиняют! Делать им больше нечего. Навыдумывали сорок бочек присловий на все случаи жизни, тоже мне облагодетельствовали страждущее человечество. Просили их! Им и горюшка мало, а ему теперь на каждом шагу спотыкаться о жесткие плоды сомнительной их мудрости и набивать себе синяки!..
Кем мог быть Андрей? В начале войны Таня окончила педагогическое училище. Скорей всего Андрей был ее однокурсником: в том возрасте редко влюбляются далеко на стороне. Они готовились вместе к экзаменам, играли на переменках в волейбол, убегали с занятий на дневные сеансы в кино, мечтали работать вместе в одной школе… Уржумцев видел всю их любовь, полудетскую еще, неопытную, угловатую. Были в этой любви и беспричинные юношеские ссоры, и быстрые примирения, и скамейки в парке, и долгие прощальные стояния у калитки — все самое первое, самое чистое, что живет потом в сердце, не тускнея, до конца жизни и чего так и не было у него самого с Таней.
Как там Андрей обращается к ней в письме? Танистая… Вот, значит, как он ее называл. Уржумцева неприятно поразило, что он сам, со всей своей любовью к жене, не додумался до такой разновидности ее имени, а простецки величал ее Таней, Танюхой, Танюшкой, а иногда торжественно-шутливо, на манер онегинского мосье Трике, — Татианой. Он даже позавидовал Андрею, что сумел тот отыскать такой неведомый ему вариант дорогого им обоим имени. И как тот ухитрился? А он вот прошел мимо этой возможности, недогадливый… Уж не любил ли Андрей сильнее, чем он сам любит Таню? Но как каждый любящий, Уржумцев был уверен, что любить сильнее его просто уже невозможно.
Вот тебе и Андрей… А он — со злополучной черешней в полевой сумке, этим мытьем посуды и вечным своим стремлением угодить жене — показался вдруг сам себе жалким, пытающимся всякой бытовой ерундой подсластить горькую Танину беду и залатать большую прореху, зияющую в ее жизни. И со стороны все эти его попытки выглядели, наверно, довольно-таки убого. Недаром приятели высмеивали его! Выходит, они были ближе к истине, чем он, ослепленный любовью. Что ж, теперь он будет умнее и станет больше прислушиваться к их советам.