Провожая Федосью глазами, Варя вдруг отчетливо представила, как в городском парке Алексей гуляет с кокетливыми девчатами, одетыми по последней моде. Вконец очарованный Алексей угощает их эскимо. Девчата из вежливости долго отказываются, но потом берут и говорят тонкими противными голосами: «Мерси». Покусывая мороженое своими красивыми белыми зубами, Алексей рассказывает, что у них в бригаде одна недотепа все глаза проглядела, его поджидаючи. Девчата звонко хохочут и, делая вид, что жалеют Варю, просят передать ей привет…
«А может, Федосья права и надо на самом деле идти наперекор?» — подумала Варя, бессильно злясь на Алексея.
Тень от вагончика вытянулась, достигла кухонного навеса и переломилась на столбах. Федосья заторопилась с ужином. Из палаток, сонно потягиваясь, выходили трактористы и прицепщики ночной смены. Земля возле рукомойника, подсохшая после утреннего умывания, снова мокро зачернела. Вышел голый по пояс здоровенный Пшеницын, напялил тельняшку и, раскачиваясь по-морскому, двинулся к Варе.
— Почта была?
Варя отвернулась, не желая даже видеть человека, который мог опуститься до того, чтобы вырезать картинки из библиотечных журналов.
— Письма? Газеты? — отрывисто спросил Пшеницын, убежденный, что настоящий моряк должен разговаривать лаконично.
— Писем нету: кто тебе писать станет? А газеты и журналы прибыли… только без морских картинок! — ехидно сказала Варя, вымещая на трактористе всю свою досаду.
— При чем тут картинки? — опешил Пшеницын.
— Притом! — многозначительно ответила Варя и взяла сажень, собираясь идти в поле замерять дневную выработку.
— Ах, бросьте! — пренебрежительно сказал Пшеницын и зашагал к рукомойнику, насвистывая «В тумане скрылась милая Одесса…», что у него всегда было признаком душевного смятения.
Ночная смена ужинала перед выходом на работу.
— Федосья Ивановна, плескани-ка еще черпачок, — попросил Пшеницын, протягивая кухарке свою миску. — Я вчера норму перевыполнил!
— Все вы за столом перевыполняете норму… — проворчала Федосья, но миску налила до краев: громогласного тракториста она побаивалась.
Мимо стана протарахтел грузовик. С подножки на полном ходу спрыгнул Алексей, нетерпеливый, чем-то взволнованный.
— Ребята! — закричал он, поднимая с земли свалившуюся фуражку. — Большие новости!
Быстрым легким шагом Алексей подошел к столу, пожал руки ближайшим трактористам, поискал глазами Варю и, не найдя ее, повторил — уже потише и далеко не так весело:
— Большие новости…
Все за столом положили ложки, один лишь Пшеницын, любящий поесть, по-прежнему уплетал борщ за обе щеки, но и он косил глазом в сторону Алексея, чтобы не пропустить ничего интересного.
— Прежде всего, работать здесь мы больше не будем, завтра с утра переезжаем на новое место. Это первое, — сказал Алексей, и Нюся, пересевшая поближе к нему, загнула на руке мизинец.
К столу подошла Варя с саженью на плече. Возвращаясь на стан, она еще издали услышала голос Алексея, но той радости, которую его приезд доставил бы ей утром, сейчас не было. И почему все заветное в нашей жизни припаздывает? Кому это надо?..
Алексей стоял на виду у всех, рослый, уверенный. Он подстригся в городе, и вверху загорелого лба и у висков обнажилась узкая полоска белой кожи. Варе он показался сейчас немного незнакомым и даже чужим.
Ей вдруг очень не понравилось, что он такой красивый и все видят это: недаром Нюся так близко подсела к нему и не спускает с него глаз. Пусть Алексей был бы красив лишь для нее одной, а другие чтоб его красоты не замечали. «Глупая я еще, ох и глупая же!..» — подумала Варя, но легче на душе от этого не стало.
— Второе… — сказал Алексей и, увидев Варю, приветственно взмахнул рукой и крикнул через стол: — Здравствуй, Варюша!
Взмах руки показался Варе небрежным, а в нарочито громких словах Алексея ей почудилась насмешка и тщеславное желание оповестить всех не только об особых их отношениях, но и о том, что главенствует он, а она безропотно подчиняется. Сами видите: он задерживается в поездках сколько хочет, а она покорно его ждет.
Все трактористы повернулись к ней, а Пшеницын, продолжая есть, попробовал взглянуть на Варю, в то же время не выпуская из виду и Алексея. Но это ему не удалось, так как бригадир и учетчица стояли слишком далеко друг от друга. От напряжения Пшеницын поперхнулся и возмущенно закашлял. Варя видела, что и другие недовольны ее приходом, помешавшим услышать от Алексея важную новость, и рассердилась, но не на трактористов, которые были недовольны ею, а на Алексея.