Это был Евгений Хмелев. Он сидел на ящике и уже давно наблюдал за Кожиным. Как только Александр обернулся к нему, Хмелев тут же вскочил на ноги и доложил:
— Рядовой отряда московского народного ополчения Хмелев. Был в плену. Бежал из-под расстрела…
Евгений докладывал Кожину, а в голове лихорадочно бились мысли: «А вдруг им известно… Выслушает и… передаст оперативникам, чтобы те допросили, разобрались, как, мол, и при каких обстоятельствах попал в плен? Как бежал…»
Но страх Евгения был напрасен. Кожин приказал ординарцу накормить его, помочь переодеться, а потом снова привести сюда.
Через полчаса Евгений, уже уверенный, что здесь о нем ничего не знают, сидел в комнате и рассказывал свою историю. Он подробно говорил о том, как его ранило в саду, недалеко от каменного моста, и как он отстал от бойцов отряда, и что до сих пор он не знает, пробились те из города или погибли все до одного. Потом начал рассказывать, как он очнулся уже у немцев, как допрашивали, били, водили на расстрел и как ему в конце концов удалось бежать и спасти этого несчастного мальчика.
— Вот и все. Хотите верьте, хотите нет… — тяжело вздохнув, закончил Хмелев.
Воронов и Кожин молчали, думали над словами бойца.
А Хмелев ждал, когда наконец они заговорят, хоть что-нибудь скажут ему. Особенно хотелось узнать, что о нем думает Кожин. Ведь они жили в одной станице, когда-то дружили, сидели за одной партой.
Но заговорил не он, а Воронов.
— Мне только одно непонятно, товарищ Хмелев, как все-таки вам удалось перейти линию фронта? — спросил Воронов. — Ведь весь берег занят немецкими войсками.
«Товарищ Хмелев»… Он и на заводе ко мне почему-то обращался официально». И от такого обращения Евгений почувствовал себя неуютно.
— Честно говоря, я и сам не знаю, как это получилось. Буран, наверное, помог. Как выбрались из оврага, сразу же бросились к лесу. Хотели к партизанам пробраться…
— От кого вы узнали о партизанах?
— От Олега. Он утверждает, что в Горелом лесу — партизаны. Потом решили, что к ним нам не добраться. Куда ни двинемся — везде немцы. Повернули назад. Олег привел меня на окраину города, в семью своего товарища. Кажется, они на рыбалке с ним подружились. Мальчишка этот сбегал за Наташей Ермаковой…
Услышав эти слова, Александр хотел тут же спросить: «Ну и как она? Как живет, как чувствует себя?» Но, перехватив косой взгляд Хмелева, промолчал.
— Минут через десять-двенадцать она прибежала… — продолжал свой рассказ Евгений. — Стала расспрашивать, как нам удалось бежать, что мы намереваемся делать. Узнав о том, что мы хотим перейти линию фронта, спросила, где именно мы собираемся перейти. Зачем это нужно было ей, я так и не понял. Сынишка хозяина сказал, по какой дороге он поведет нас. Она распрощалась с нами и ушла. Минут через пятнадцать и мы двинулись в путь. Товарищ Олега дворами и темными переулками довел нас до какого-то оврага и показал, в какую сторону нам следует идти. Мы простились с ним и спустились в овраг. Он вывел нас почти к самому берегу. И тут… нас заметили и открыли по нас огонь. Остальное вы знаете… Я до сих пор не могу понять, кто мог сообщить немцам о нашем побеге, о той дороге, по которой мы шли…
Пока Хмелев отвечал на вопросы Воронова, Кожин молча наблюдал за ним. Видя исхудавшее лицо, следы побоев на лице, руках, шее и слушая, как искренне рассказывал о себе Хмелев (он даже не утаил того, что в первом бою ему было очень страшно), Кожин склонен был поверить, что Евгений в плену вел себя достойно. Особенно ему понравилось, что он даже под дулами винтовок, когда до смерти оставались секунды, думал не только о себе, но и о другом, совершенно незнакомом ему мальчике… Прежде его столкнул в овраг и только потом сам спрыгнул. А мог ведь сам и не успеть.
«Но почему он говорит намеками о последней встрече с Наташей? Почему считает, что их кто-то мог выдать?.. — спрашивал себя Александр и мысленно ответил на вопрос: — Много пережил, потому и излишне подозрителен».
— Женя, — обратился к нему Кожин, — вы с Олегом видели танки?
«Женя»!.. Значит, поверил. Не отправит, оставит в полку».
— Видели. В одном месте нам целый час пришлось пролежать в сугробе. А по проселочной дороге все шли и шли танки.
— На карте сможешь показать эту дорогу?
— Смогу. — Хмелев подошел к столу и долго смотрел на развернутую четырехверстку. — Вот здесь.
— А в какую сторону двигались эти танки?
— К югу. В сторону этого леса.
Больше Евгений ничего не смог сказать о немцах.
— А как гитлеровцы к местному населению относятся? — после паузы вновь спросил Воронов.