Кожин взял сверточек и развернул его. В нем лежали четыре новых прямоугольника, поблескивающих эмалью. Растроганный Кожин крепко пожал Петрову руку.
— Ну, спасибо, друг… — еще раз сказал он и снова завернул подарок в бумагу, положил его в карман гимнастерки.
— Что же вы их в карман кладете? Прикрепляйте к петлицам.
— Ладно. Потом. Как думаешь, Сергей Афанасьевич, сможем мы наскрести в тылах полка хотя бы сотню красноармейцев для пополнения батальонов?
— Еще сотню? Мы уже, кажется, все выскребли.
— А что делать? На переднем крае не хватает людей. Так что… попробуй. Хорошо бы к утру сформировать резервную роту.
Петров, держа в тонких, длинных пальцах остро очинённый карандаш, записал в блокноте: «К 6.00 роту. 100 чел.».
— И еще вот что. Проверь, как работает связь. Сам лично проверь.
— Проверял. Работает надежно.
— Хорошо. Тогда займись формированием резервной роты.
— Слушаюсь.
— Кто из саперов дежурит у фугасов на рокадной дороге?
— У первого, самого мощного, — Хмелев и Карасев.
— Хмелев? Ты же хотел его при штабе оставить писарем?
— Не решился. Черт его знает, может, и зря, но что-то не лежит у меня душа к нему.
— Почему?
— Не знаю. В общем, не решился. После плена — и сразу в штаб.
— Ну, это еще не основание. Вон мальчишка рассказывает, как стойко он держался перед немцами. Сам ушел из-под расстрела и парнишку спас. Это, брат, не каждый бы сумел.
— Конечно…
— Ладно, действуй. Командиру саперной роты прикажи проверить, как несут службу его люди у фугасов. Боюсь я за эту дорогу. Там у нас, кроме этих фугасов, ничего нет. А что, если немцы прорвутся где-нибудь левее, у соседа, и по этой дороге ринутся к нам в тыл?
— Это не исключено. Но думаю, что нас немедленно поставят об этом в известность. А потом… на дороге наши посты.
Кожин ничего не сказал в ответ. После минутного молчания он вновь спросил:
— Пленный сказал, куда ушли танки от Мизенбаха?
— Нет.
— Надо снова посылать Бандуру.
— Он же только утром вернулся из разведки, — возразил Петров.
— Ничего, найдет танки, тогда и отдохнет. Пошли его ко мне.
Петров вышел из комнаты.
Через несколько минут в комнату вошел Бандура.
— Старшина Бандура прибыл по вашему приказанию! — доложил командир взвода разведки.
— Да тише ты! Мальчишку разбудишь, — сказал Александр, поглядывая на печь, на которой спал Олег. — Садись.
Бандура сел. Олег перевернулся с боку на бок и тут же поднял от подушки раскрасневшееся, заспанное лицо. С трудом разлепив ресницы, он посмотрел на старшину и обрадованно воскликнул:
— Ой, здравствуйте, дядя Коля!
— Здравствуй, солдат.
«Разбудили-таки парня», — подумал Кожин и, набросив на Олега шинель, сурово сказал ему:
— Спи.
— Я уже выспался, дядя… — начал Олег, но, заметив, что командир строго смотрит на него, тут же с головой закрылся шинелью. Своей, собственной шинелью. Он теперь был сыном полка, специально для него была сшита военная форма, и у него был карабин. Настоящий. Правда, он еще пока был без дела. Олега не пускали на передовую, не ставили на пост, а уж о том, чтобы отправить с дядей Колей в разведку, не могло быть и речи. Как он ни просил об этом Кожина — ничего не помогло.
— Придется тебе снова отправляться в тыл к немцам, Микола, — сказал Кожин.
— Есть отправляться! — усталым голосом, но с готовностью ответил тот.
— Пока мы не найдем эти проклятые танки, покоя нам не будет.
— Понятно. Значит, нужен «язык».
— Нет, пожалуй, «язык» нам ничем не поможет.
— Как так?
— А очень просто. Допустим, тебе и удастся захватить на переднем крае противника «языка». Что он нам скажет? Ему же не сообщил свои намерения Мизенбах.
— Это конечно.
— Вот видишь. Нет, тут что-то другое надо придумать.
Олег не спал. Он лежал под шинелью и внимательно слушал, что говорил Александр. Как только тот произнес последние слова, Олег откинул шинель и снова поднял свою взлохмаченную, рыжеволосую голову.
— Я уже придумал, дядя Саша! У меня план. Честное пионерское. Вы только послушайте.
— Ты опять? — крикнул на него Кожин, но вдруг, заинтересовавшись, смирился: — Ну, хорошо, выкладывай свой план.
Олега словно ветром сдуло с печки. Соскочив на пол, он прямо в трусах ринулся к столу, на котором лежала развернутая карта.
Кожин с улыбкой стал следить за пальцем Олега. Вот палец пополз к реке, к лесу и вдруг остановился.