— Ну, знаешь…
— Что «знаешь»? Только жесткими мерами… А что касается нас с тобой и меня лично, так это все ерунда. Лес рубят — щепки летят.
— Нет, не ерунда. И ты эту теорию со щепками оставь при себе. Вредная теория. Если человек виноват, его надо наказывать, но, если он страдает потому, что какие-то паникеры хотят вину с больной головы свалить на здоровую, с этим я никогда не соглашусь, и я докажу…
Кожин скептически посмотрел на комиссара.
— Ты целые сутки доказывал им, а толку что? Они тебя слушают, а сами делают так, как считают нужным.
— Ну, это мы еще посмотрим.
21
Командующий стоял, опершись руками о стол, и сосредоточенно смотрел на развернутую карту.
Слева от Громова сидел генерал Тарасов. Перед ним лежал большой блокнот с потрепанной обложкой. В нем с исключительной аккуратностью были записаны номера всех соединений и частей, входивших в состав их армии, в том числе и тех, которые прибыли в последние дни из резерва Главного командования. Кроме того, в этом «талмуде», как называл его сам Тарасов, значилась численность личного состава, вооружения. Тарасов в любую минуту мог сказать, сколько в армейских складах обмундирования, продовольствия, боеприпасов и горючего…
Верхний свет был выключен. Горела только настольная лампа с выгнутой ножкой и со скошенным фибровым абажуром. Ее свет был направлен на карту. Чем больше командующий всматривался в нее, тем явственнее видел заснеженные поля, леса и рощи, которые на многие километры простирались за рекой.
Сейчас на той стороне реки были враги. В глубине леса проходит передний край гитлеровцев, подходы к которому прикрываются минированными завалами и обледенелыми снежными валами…
Оборону врага предстояло прорвать соединениями генерала Громова. Прорвать и взять город Березовск — первый город на пути его армии. Эту задачу перед ним поставили еще неделю назад, до прорыва немцев в районе Тарасовки. Громов был вызван в штаб Западного фронта. Тогда все с нетерпением ждали, что на этот раз скажет генерал армии, возвратившись из Ставки Верховного Главнокомандующего.
До этого Павлу Васильевичу не раз приходилось бывать у командующего фронтом. Тогда обычно весь разговор сводился к одному: ни шагу назад. На этот раз было иначе. Речь шла о переходе советских войск в решительное контрнаступление под Москвой.
Вернувшись в свой штаб, Громов отдал необходимые распоряжения, а сам вместе с генералом Тарасовым засел за разработку предстоящей операции. Собственно, план операции в общих чертах уже созрел в его голове. Не хватало «ключа» для того, чтобы наконец открыть «ворота» в обороне врага. Вот этот «ключ» и искал сейчас командующий. Он перебирал в уме различные варианты, прикидывал, как лучше, вернее проломить оборону противника на главном направлении, и тут же отбрасывал прочь все придуманные варианты.
«Нет, нет… надо найти что-то другое. Чтобы зря не губить людей, чтобы в первом же бою добиться ощутимого успеха», — думал Павел Васильевич.
— Э-эх, черт, жалко, что у нас мало сил, — сказал командующий.
— Да, немного… — подтвердил Тарасов. — Даже после прибытия к нам пополнения группировка противника, которую мы намереваемся разгромить, почти в полтора раза превосходит нашу армию по количеству людей, а по танкам и того больше.
— Да, да… к сожалению, ты прав, — задумчиво произнес командующий. — И все-таки мы должны одолеть Мизенбаха.
— Надо одолеть, Павел Васильевич. Пора…
— Резервные части Мизенбаха на прежних местах? — спросил Громов.
— Да, Павел Васильевич. Отдельный полк Гюнтера находится западнее Сосновки, а другая часть под командованием Штюбинга — здесь, северо-восточнее города.
— Штюбинг, Штюбинг, Штюбинг… — шагая по комнате, задумчиво повторял командующий. Затем подошел к столу, взял в руки карандаш, стал резкими, уверенными движениями наносить на карту большие красные стрелы, пронизывающие фронт немецких войск и с двух сторон охватывающие город Березовск. Он быстро подтягивал новые пехотные дивизии и танковые бригады в районы сосредоточения, прорывал фронт противника, окружал немецкие части, освобождал населенные пункты и двигался все дальше и дальше на запад.
Нет, Громов вовсе не думал, что победа достанется легко. Он знал, что гитлеровцы будут цепляться за каждый населенный пункт, за каждую высотку. Не за тем немецкое командование за тысячи верст гнало сюда свои войска, не за тем вгрызалось в советскую землю, чтобы теперь без жестокого боя отдать ее назад. Но Громов знал и другое. Знал, что войска его армии давно ждут того часа, когда можно будет ринуться вперед, на врага, и гнать его с родной земли, завоевать победу.