Наташа побледнела.
— Товарищи военные, вам надо уходить отсюда! — предложила перепуганная Надежда Васильевна.
— Сколько людей в машине? — не ответив Ермаковой, спросил Бандура.
— Двое. Водитель и офицер.
— Это он, Вебер, адъютант Мизенбаха! — воскликнула Наташа.
— Адъютант Мизенбаха? — с какой-то затаенной радостью переспросил Бандура и, обернувшись к Чоботу, приказал: — Офицера пропустить, водителя…
— Ясно, товарищ старшина.
— Только без шума.
— Есть!
Разведчики вышли в сенцы. Надежда Васильевна быстро подошла к двери, накинула крючок и посмотрела на старшину.
— Что вы задумали? Он ведь может выстрелить… Поднимет тревогу.
— Ничего, обойдется.
На крыльце послышались шаги. И тут же кто-то нетерпеливо постучал в дверь.
— В спальню, скорей! — скомандовала Надежда Васильевна, не понимая еще, как намеревается поступить Бандура. — В случае чего выбейте там окно и уходите. Я задержу его.
— Ничего не надо делать, Надежда Васильевна.
Бандура по-прежнему стоял на месте, ждал немца. Наташа схватила его за руку и с силой потащила в соседнюю комнату. Надежда Васильевна подошла к двери, спросила:
— Кто там?
— Обер-лейтенант Вебер! — донесся голос из-за двери. Надежда Васильевна колебалась.
— Открой, мама, все равно от него не отвяжешься, — выйдя из спальни, сказала Наташа.
Ермакова откинула крючок. В комнату вошел разъяренный обер-лейтенант.
— Почему не открывайть?!
— Но ведь сейчас ночь, господин офицер.
— О-о-о!.. Ви есть сердитый женщин. Это есть не карошо! — выпалил Вебер и обернулся к Наташе: — Фройляйн, мне надо поговорить с вами.
— Я вас слушаю.
— Гм-м… но я думаль, мы можем говорить без… без наблюдатель…
— Оставь нас на минуту, мама.
Надежда Васильевна вышла. Наташа вопросительно посмотрела на Вебера.
— Вы сегодня как-то по-особенному смотрите на меня, фройляйн Наташа.
— А как я должна смотреть на вас? — Наташа тоже перешла на немецкий язык.
— Ну, вы сами знаете. Вы даже не пригласили меня сесть.
— Я нездорова, господин Вебер. Если можно, давайте перенесем наш разговор на другой раз.
Это окончательно вывело из себя Вебера. Он не для того пятнадцать километров тащился сюда в такой холод, чтобы уехать ни с чем. Если эта девчонка не сдастся по-хорошему, то он найдет способ заставить ее…
— Нет, черт возьми! Вы меня почти два месяца, как мальчишку, водите за нос. Я приехал за окончательным ответом.
— Я вам уже ответила.
— Не спешите. Подумайте хорошенько, прежде чем дать окончательный ответ. Поверьте честному слову офицера… Я не могу жить без вас.
— Я очень тронута вашим вниманием, но согласиться на ваше предложение не могу.
— Напрасно, — глядя ей в глаза, сквозь зубы процедил Вебер. — Я думал, вы будете посговорчивей, но теперь…
Мне, видно, придется действовать по-другому, и вы, фройляйн, придете ко мне сами, на коленях, со слезами станете молить, по будет уже поздно… На одном из допросов Хмелев, небезызвестный вам, проговорился, что отлично знает вас. Я предвкушаю услышать интересные подробности… Я сам лично допрошу его, вы поняли?
Из спальни вышла Надежда Васильевна и остановилась у порога. Вебер так был увлечен, что даже не заметил ее появления.
— Я прошу вас, господин Вебер, дать мне еще несколько дней на размышление…
— Нет, к черту! — заорал Вебер. — К черту! Вы и так слишком долго думали. Вы…
Обер-лейтенант не договорил. Он услышал какой-то неясный шум в соседней комнате и ринулся было туда.
— Кто там?
На его пути встала бледная, решительная Надежда Васильевна.
— Не пущу туда. Там спальня, — твердо сказала Ермакова.
Наташа в ужасе ждала, чем кончится этот неравный поединок.
Немецкий офицер оттолкнул в сторону Надежду Васильевну, решительно распахнул дверь и… стал пятиться назад. Прямо перед собой он увидел огромного русского автоматчика в белом балахоне. Тот стоял на пороге и грозно, исподлобья смотрел на него.
— С женщинами воюешь, обер-лейтенант?
Одновременно с появлением Бандуры бесшумно открылась входная дверь, и на пороге выросла мощная фигура Чобота.
Вебер секунду колебался, потом взялся за кобуру. Но в этот момент Чобот схватил его за кисть правой руки и крутнул ее с такой силой, что офицер, охнув, опустился к ногам разведчика.
— Только спокойно, господин фашист. Спокойно, — отбирая парабеллум, утешал обер-лейтенанта Чобот.
5