— Мама, а когда папка приедет? — вдруг, перестав строгать, спросил мальчик.
Дарья, которая уже давно получила на мужа похоронную, тяжело вздохнула.
— Когда война кончится, Андрюша… — солгала она.
— А когда она кончится?
— Теперь уже скоро, сынок. Слышишь, как бьют наши пушки?
— А может, это совсем и не наши, а немецкие.
— Наши, сынок. Мне про это знающие люди говорили.
«А чего же они так тихо бьют?» — хотел спросить мальчик. На самом деле пушки били очень сильно и их грохот раздавался со всех сторон. Но Андрейке хотелось, чтобы они еще сильнее били по фашистам. Тогда бы, по его мнению, скорее кончилась война и его папка вернулся бы с фронта, сделал ему большой-пребольшой корабль.
Думая об этом, Андрейка увидел в окно, как к их калитке быстро подошла какая-то женщина. Войдя во двор, она сняла с ног лыжи и, спотыкаясь, бросилась к крыльцу.
— Мамка, смотри! Тетя Надя!
Широко распахнулась дверь. В комнату вошла Надежда Васильевна Ермакова. По ее сильно осунувшемуся лицу и по тому, как тяжело и часто она дышала, было видно, что она прошла немалый путь.
Хозяйка отбросила носок на лавку и подошла к ней.
— Надя, голубонька моя, что случилось? — снимая с нее шерстяной платок и пальто, спросила Дарья.
— Беда случилась, Даша, — с трудом выговорила Надежда Васильевна.
— Что ты? Какая беда?
— Наташа арестована.
— Наташа? — переспросила Дарья. — Когда же это случилось? Почему ты раньше не сообщила нам?
— Раньше не могла. Меня тоже три дня держали под замком… Не знаю уж почему, но не стали меня больше держать.
— Ну и слава богу, что отпустили. А Наташа-то где сейчас?
— Угоняют ее, — сказала Ермакова и заплакала. — Вместе с другими на запад угоняют. Видно, через вашу деревню погонят. Я их совсем на немножко опередила. Хотела еще раньше добраться до тебя, да не смогла. И так совсем из сил выбилась… Посоветуй, что делать мне теперь. С партизанами у тебя есть еще связь? Может, они что-нибудь придумают?
— Связь-то есть. Только застать их на одном месте трудно, — ответила Дарья и тут же обратилась к сыну: — Андрейка, ну-ка сбегай за Нюшкой. Скорей!
— Я мигом, мамка. Я быстро.
Андрейка бросил свой недоделанный парусник, спрятал в карман штанишек нож и, набросив на плечи шубейку, стремглав бросился на улицу.
Вскоре мальчик возвратился назад. Вслед за ним прибежала Нюша.
— Здравствуй, тетя Даша! Ой, здравствуйте, Надежда Васильевна! — обрадовалась девушка.
— Наташу арестовали, — вместо приветствия ответила Дарья.
— Ой, да как же это?!
— Ладно, теперь поздно сокрушаться. Надо найти партизан… Сумеешь?
— Постараюсь. Вчера они километрах в десяти были отсюда. У Гнилой балки.
— Беги к ним. Скажи, что фашисты наших пленных угоняют. Обо всем скажи. Может, они отбить их сумеют. Беги что есть духу. Ты же у нас самая лучшая лыжница.
— Сейчас, тетя Даша, я только лыжи свои возьму.
— Возьми мои. Они подойдут тебе. Только торопись.
— Хорошо. Я в момент! — Сбросив с себя пальто и оставшись в одном свитере, девушка выбежала во двор.
Андрейка, вышедший вместе с ней из дому, видел, как Нюша стала на лыжи, скользнула за калитку и, словно ветер, помчалась вдоль улицы.
— Как думаешь, Даша, добежит она? — спросила Ермакова, глядя в окно вслед удаляющейся девушке.
— Не горюй. Эта хоть куда добежит, — ответила Дарья Степановна и стала расспрашивать Ермакову, как и при каких обстоятельствах была арестована Наташа, о чем спрашивали на допросах Надежду Васильевну.
Во время этого разговора в комнату ворвался Андрейка.
— Мамка, фашисты пленных ведут! — выпалил мальчик. — И тетя Наташа с ними.
— С ними, с ними… Я же говорила, — сильно волнуясь, промолвила Надежда Васильевна и попыталась встать, но не смогла. Ноги не слушались.
Дарья Степановна подбежала к окну, выглянула на улицу и вдруг заметалась по комнате.
— Андрейка, беги в погреб! Там, в кадке, кусок сала. Неси его сюда.
Когда за сынишкой закрылась дверь, Дарья открыла сундук и достала из него мешочек с сухарями — все, что у них осталось с Андрюшкой. Раньше было легче. В поле было закопано колхозное зерно. Им и питались все в селе. Да еще партизанам помогали хлебом. А совсем недавно немцы открыли это подземное хранилище и все вывезли. Как они узнали о спрятанном зерне, Дарья не могла понять. Теперь эти сухари она берегла пуще глаза. Сама питалась одной картошкой, а их хранила для сынишки. «Ничего, мы проживем как-нибудь, а им надо», — подумала о пленных Дарья.