— Товарищи, нельзя ли поскорее? Я очень спешу.
— Нельзя, — отрезал милиционер. — Это ваша фотография на удостоверении?
— Конечно. Разве вы не видите?
— Не вижу. На ней вы совсем не похожи на себя. Посмотрите сами.
Воронов всмотрелся в маленькую карточку.
— Да, действительно. Мало похож. Когда выдавали удостоверение, с собой у меня была только эта, любительская. Потому…
— Потому и непонятно, гражданин.
Милиционер подошел к стене дома, открыл металлическую дверцу ящика, в которой находился служебный телефон, и позвонил на завод, стал выяснять, действительно ли Воронов работает там.
Потом капитан вернул Воронову документы.
— Вы что, только этой ночью получили удостоверение?
— Да. И обмундировался только что.
— То-то я смотрю, не очень складно сидит на вас форма, — заметил рабочий.
Воронов улыбнулся.
— Не обмялась еще. Да и отвык я от нее. С финской не надевал.
— Понятно.
Патрульные откозыряли Воронову и пошли дальше. Иван Антонович не успел сделать и несколько шагов, как из репродукторов послышалось: «Граждане, воздушная тревога!.. Воздушная тревога!»
Воронов ускорил шаг. Ему не хотелось спускаться в бомбоубежище, да и времени не было. Уже через несколько секунд завыли сирены. Вскоре загромыхали зенитные орудия. С крыш домов, с балконов застрочили спаренные и счетверенные пулеметы.
Воронов, перескакивая через груды обвалившейся штукатурки, кучи кирпича, бежал вперед. Он то забегал в подворотню или открытый подъезд, пережидал минуту-другую, то снова устремлялся вперед. Несмотря на бомбежку, по улице неслись грузовики с бойцами в касках, мчались юркие, быстроходные мотоциклы с выставленными вперед стволами ручных пулеметов, двигалась артиллерия, тяжело ползли приземистые танки.
13
В заводской проходной дежурила Мария Григорьевна Пастухова. Вот уже месяц она работала вахтером, с тех самых пор, как бывший вахтер старик Потапов вернулся в цех. Пастухова была в теплом стареньком пальто, валенках и сером шерстяном платке. На ее левом боку в брезентовом чехле висел противогаз. Только что кончилась бомбежка. Мария Григорьевна, тяжело опираясь руками о колени, опустилась на табурет возле стены. Задумалась о Саше: «Может, он давно уже воюет, а я ничего об этом не знаю. Непременно воюет, потому от него так долго и писем нет…»
Открылась дверь. В проходную вошел запыхавшийся Воронов.
Мария Григорьевна поднялась и, поправив очки с проволочными дужками, стала всматриваться в его лицо, потом взглянула на его новую не по росту сшитую шинель, на петлицы.
— Что, Григорьевна, не узнаешь?
— Да, никак, Иван Антоныч?
— Он самый.
— А чего это ты в форму вырядился? Неужто опять военным заделался?
Мария Григорьевна давно знала Воронова. Он жил почти рядом, часто бывал у них, с Данилычем ходил на завод, ездил на рыбалку с Сашей, когда тот приезжал в отпуск, разговаривал с ним о политике, о том, что нового в армии и за рубежом.
— Ничего не поделаешь, Мария Григорьевна, приходится… Небось каждый день слушаешь радио, знаешь, что творится на фронте…
— А-а… — женщина горестно махнула рукой, потом концом платка вытерла набежавшую слезу. — Лучше б уж не слушать нам это радио. Иной раз такое передают, что аж кровь застывает в жилах. То один город сдадут немцам, то другой… А то немец Москву бомбит… Разве же это порядок?
— Непорядок, Мария Григорьевна, большой непорядок… — ответил Воронов и направился к двери. — Степан Данилович в цехе?
— Та-ам. Третьи сутки из него не вылезает. Совсем рехнулся старый…
Выйдя из проходной, Воронов быстро зашагал по темному двору. Впереди виднелись силуэты огромных заводских корпусов. Мощно постукивал пневматический молот в кузнечном. Со стороны моторного цеха, натужно пыхтя, показался маневровый паровоз. Он тащил за собой целую вереницу открытых железнодорожных платформ, до отказа загруженных станками, электромоторами, разобранными кранами. У железнодорожной ветки Иван Антонович вынужден был задержаться и пропустить состав.
«Экая махина! — глядя на тихо ползущие товарные вагоны, думал он. — Месяц эшелоны уходят с территории завода, а все еще не закончили вывоз оборудования».
На одной из платформ Воронов увидел седого, сутуловатого человека. Тот тоже заметил Ивана Антоновича и соскочил с подножки.