Когда Надежда Васильевна вернулась назад и увидела Наташу, от сердца у нее сразу отлегло. Дочь была одухотворенной, счастливой. Лицо ее светилось радостью, а по губам блуждала еле сдерживаемая улыбка.
Подойдя к матери, Наташа заглянула ей в глаза, потом порывисто обняла и принялась целовать. Она поняла, как права была мать, когда год назад говорила о верности Кожина, о его прекрасном сердце, о его способности любить по-настоящему. Она была благодарна ей за те слова, за то, что поняла Сашу.
— Пусти, Наташка! Да пусти же, сумасшедшая! Люди смотрят.
— Ну и пусть смотрят. Хочешь, я сама им скажу обо всем?
— Да что с тобой? Что ты можешь сказать людям?
— Мама, он любит! Понимаешь, любит!.. Этот Асланов… Этот милый человек так и пишет. Саша даже в госпитале, даже в бреду упоминал мое имя! — в радостном возбуждении выпалила она.
5
Наташа еще разговаривала с матерью, когда к ним подбежал Олег. Он со своей мамой работал здесь же, на строительстве оборонительных рубежей.
— Наташа! Надежда Васильевна! Бросайте работу! — прерывающимся голосом крикнул мальчик.
— Почему? — удивилась Наташа.
— Не знаю. Говорят, на фронте что-то случилось… Местному населению приказано расходиться по домам.
— Как же так? Ведь мы работу не закончили? — недоумевала Надежда Васильевна.
— Без нас закончат. Бросайте!
— Как это без нас?! — крикнула девушка.
Тревожно переговариваясь, люди стали собираться на опушке леса.
К ним подбежал растерянный, запыхавшийся Полынин. Чуть отдышавшись, он с болью произнес:
— Товарищи! Немцы фронт прорвали…
— Где немцы?!
— Откуда?
— Неправда это! — зашумели люди.
— Правда. Они уже совсем близко…
Митрич пробился сквозь толпу и, остановившись напротив Полынина, зло сказал:
— Ведь опять врешь, Полынин!
— Зачем мне врать? Я… Мне шофер один сказал. Он сам, своими глазами видел их. Их танки ворвались в Гжатск.
— Значит, это не ты, а он видел? — наседал на него Митрич.
— Да врет он все! — крикнула пожилая женщина в сером платке.
— Залил глаза, вот и мелет несуразное! — возмущенно кричали люди.
В это время к собравшимся на опушке строителям быстро подошли батальонный комиссар Воронов и Степан Данилович Пастухов. Их отряд прибыл сюда вчера вечером. По приказу командующего ополченцы были приданы полку Потапенко, а Воронов назначен комиссаром вместо убитого осколком бомбы старшего батальонного комиссара Прокофьева. Командиром отряда остался Пастухов.
Заметив военных, встревоженные люди бросились к ним, стали спрашивать:
— Как же это, а?
— Неужели правда, что наш фронт прорвали? Воронов не знал, как сказать людям о том тяжелом положении, которое сложилось на фронте.
— Да, товарищи! Дела на фронте резко ухудшились… — сказал он и сделал небольшую паузу, чтобы немного успокоиться. Он не хотел, чтобы его волнение передалось другим. Люди молча ждали, когда снова заговорит этот седой военный с лицом человека, уставшего от забот и бессонных ночей. — Но… но это, — продолжал Воронов, — не значит, что мы должны впадать в уныние, опускать руки. Советское правительство, командование Красной Армии делают все, чтобы ликвидировать опасность…
Неожиданно из задних рядов раздался голос Полынина:
— А верно говорят, что наши Москву хотят сдать немцам?
Все повернулись и с удивлением посмотрели на него.
— Москву?
— Как Москву?
— Господи, что же это он говорит? — переводя растерянный взгляд с Полынина на Воронова, спросила Надежда Васильевна.
— Нет, что хотите делайте со мной, а я все равно прикончу этого человека нынче, — сказал Митрич и, схватив с земли лопату, бросился на Полынина. Но ударить ему так и не пришлось. Его схватили за руки, оттащили назад.
— Да ты знаешь, кто ты есть после этих слов?! — продолжал бушевать Митрич. — Ты… провокатор! Вот кто ты такой!
— Но позвольте… — возмутился Полынин.
— Не позволим!.. — оборвал его Воронов.
Воронов не понимал, как этот человек мог произнести такие слова. Да, наша армия отступает пока. Но ведь она отступает с боями… Все было за эти тяжелые месяцы войны, обо всем приходилось думать, но ни у кого никогда не возникало мысли, что Москва может быть сдана врагу.
— Мы знаем, что в последние дни вражеские агенты распространяют слухи, будто бы наше правительство, наша армия готовятся сдать Москву. Это гнусная клевета, товарищи!..
Полынин стал проталкиваться вперед.