Димка улыбается, а затем опускает Даньку на пол и идет в комнату. Оттуда он приносит документ, в котором русским по белому написано, что собственником соседней квартиры является Ланге Дмитрий Германович.
42
Дима
Идея с квартирой пришла мне в голову нежданно-негаданно, как это часто бывает с хорошими идеями. В тот день, когда я вышел от Зои Николаевны, я долго размышлял о том, какие шаги следует предпринять, чтобы вернуть Катю и сына. Совершенно очевидно, что мне необходимо находиться к ним как можно ближе – и с точки зрения их безопасности, и просто потому что я так хочу. Мне необходимо чувствовать себя частью этой семьи, без них я могу существовать лишь вполсилы, как будто моя жизнь всего лишь несостоявшийся проект. Я слишком многое пропустил в жизни своего сына и теперь собираюсь это наверстать.
Проблема в том, что если Катя меня выгонит из своего дома (а формально и этически она имеет на это полное право), я теряю возможность полноценно участвовать в их жизни и заботиться о них. Да, я по-прежнему буду приезжать в гости к Даньке, но все это будет не то. Разницу между папой и воскресным папой я почувствовал в полной мере в те дни, когда жил у Кати. И я во что бы то ни стало желаю стать настоящим отцом, а не воскресным компромиссом.
Возвращаясь в Катину квартиру, я обратил внимание на соседскую дверь и в голове закрутились шестеренки: «А что, если….» – подумал я тогда.
И вот сейчас я полноправный владелец такой же двушки, как Катина, но с зеркальной планировкой, и меня с этой территории хрен вышибешь – юридических оснований нет.
Пришлось заплатить за квартирку немного дороже рыночной цены, зато прежние хозяева охотно согласились на переезд. Еще бы, за вырученные деньги они запросто купят двухкомнатную в кирпичном доме, а не в панельном. Я им и вариант приглядел – через пару дворов как раз отстроили новый жилой комплекс, там жилье классом повыше, чем здесь. Так что сделкой все остались довольны, кроме Катерины Витальевны – вон она сидит у окна, вся нахохлившаяся, как сердитый воробей.
– Катюша, чем тебя не устраивает новый сосед, скажи на милость? – продолжаю издеваться я.
– Фамилией, именем и отчеством! – Отбривает меня Катька.
– Ну извини, дорогая. Сменить их я никак не могу, ведь они мне от предков достались! К тому же, чем тебя не устраивает фамилия Ланге? Я вот уже более тридцати лет с нею живу и мы друг другом вполне довольны. Кстати, советую и тебе привыкать, я считаю, что жена должна носить фамилию мужа.
Катюша просто в ярости – на щеках выступили алые пятна, кулачки сжаты и, кажется, мне сейчас прилетит в лоб какой-нибудь предмет домашней утвари.
Она закрывает кухонную дверь, чтобы Данька не слышал, о чем мы разговариваем.
– Я не собираюсь ни к чему привыкать! Мне не нравишься ты и твоя фамилия! И замуж я за тебя не собираюсь. Так что зря денежки потратил, буржуй!
Не удержавшись, хватаю Катюшу за талию и притягиваю к себе. Впиваюсь в губы долгим поцелуем – я об этом мечтаю уже давно, это стало моей идеей фикс. Когда мы, наконец, будем вместе, я затащу ее в постель на неделю, привяжу к кровати и буду делать все, что моя душа пожелает. А может, две недели. И что-то мне подсказывает, Котёнок вряд ли останется недовольной. Я проникаю языком в её рот, а она и не думает сопротивляться, лишь еще сильнее прижимается ко мне и обнимает руками мою шею. Нехотя отрываюсь от сладких прохладных губ, чуть прикусываю Катино ушко и шепчу:
– Не нравлюсь, говоришь? Ничего страшного, стерпится-слюбится. А по тебе и не скажешь, что я тебе не нравлюсь! – фыркаю ей прямо в ухо.
Она выворачивается из моих объятий, вся красная, как вареный рак.
– Иди ты к чёрту! Мы с тобой уже все обсудили! Хочешь жить рядом – дело твое, но замуж за тебя я не пойду!
– Ну значит, будем жить во грехе. Ради тебя я и на это согласен! Э-эх! Губишь ты мою бессмертную душу, коварная женщина!
– Клоун! – шипит Катя и пулей вылетает из кухни.
Я смотрю ей вслед, глупо улыбаясь. Она всегда охотно отвечает на мои поцелуи, я уверен, что она любит меня, иначе не реагировала бы так на мои подколки. Все, что угодно, лишь бы не равнодушие и не отвращение. Пусть сердится, пусть выгоняет, пусть ругается, все это неважно. Она любит меня, и я не позволю какому-то чужому мужику вмешаться в наши отношения.
В кухню влетают Данька и Симба – оба взъерошенные и счастливые донельзя.
– Папа, Симба умеет давать лапу!
– Да не может быть! Он же еще маленький! – подтруниваю я над сыном.
– Ну и что, что маленький! Зато знаешь, какой умный! – защищает питомца Данька. – Смотри!