Обшарив весь дом, Хулио, во-первых, нашел колдрекс, а во-вторых, успокоился. Решение уже было принято: он позволит себе роскошь провести в постели пару дней. Или даже больше, если ему не станет лучше.
Мысли о собственной болезни захватили его настолько же, насколько подростка захватывает первая влюбленность. Он позвонил на работу и спросил свою секретаршу:
— Роса, ты помнишь, что вчера я не очень хорошо себя чувствовал?
— Не помню.
— Ты просто не обращаешь на меня никакого внимания.
— А вы, вообще-то кто? Я что-то не узнаю.
— Это Хулио Оргас.
— Голос у тебя сиплый.
— Я умираю.
— А что с тобой?
— У меня боли в груди и в горле. И температура.
— Какая?
— Не знаю. Два года назад, когда я болел в последний раз, у меня сломался градусник.
— У тебя есть аспирин?
— Есть колдрекс. Это то же самое.
— Тогда вот что: позвони врачу, прими лекарство и ложись в постель. И приди в себя: вам, мужчинам, стоит раз чихнуть — и вы уже ведете себя так, будто вот-вот умрете.
— Если будет что-нибудь важное — позвони мне.
— Не волнуйся. Думаю, мы без тебя выживем.
— Спасибо, Роса.
— Да не за что. Выздоравливай.
Повесив трубку, Хулио обвел взглядом книжные полки и достал роман, который двумя годами раньше подарила ему женщина, вскоре после того погибшая в автомобильной катастрофе. В течение всего этого времени он не прикасался к книге из какого-то суеверного страха. Но жар изменил его восприятие окружающей действительности, и Хулио подумал, что сейчас самое время взяться за книгу. На улице было тепло и пасмурно. Темные тучи, все плотнее затягивавшие небо, предвещали скорый дождь. Не хотелось даже смотреть в окно. Хулио лег в постель, раскрыл роман и почувствовал себя счастливым. Очень счастливым. Перед тем как погрузиться в чтение, он некоторое время думал — точнее, мечтал, — о Лауре. Потом, словно желая устранить несправедливость или восстановить равновесие, вспомнил Тересу — женщину, что подарила ему книгу, которую он собирался начать читать. У них с Тересой был роман, и довольно бурный, окончившийся незадолго до ее трагической гибели. Хулио в то время как раз исполнилось сорок, он разошелся с женой, из-за чего у него началось нервное расстройство, и уже через несколько месяцев оно привело его в кабинет психоаналитика, которому с тех пор он отдавал значительную часть зарплаты за робкую, но иногда казавшуюся осуществимой надежду вернуть утерянное душевное равновесие.
Итак, он начал читать. И, добравшись до второй главы, обнаружил, что в книге подчеркнуты некоторые места.
Мысль о том, что подчеркнутые фразы были посланиями погибшей женщины, дошедшими до него с опозданием на два года, вызвала у него чувство вины, которое тут же довольно приятным образом претворилось в ощущение мира и покоя.
Он листал страницу за страницей, отыскивая следы карандаша и одновременно прислушиваясь к некоему невидимому, но подававшему хотя и слабые, но вполне уловимые сигналы присутствию. Сигналы эти становились все отчетливее, и вскоре Хулио уже казалось, что все пространство квартиры и даже многие уголки его души заполнены этим присутствием — расчетливым, наделенным интеллектом и преследующим определенную цель. Он снова стал перелистывать, не читая, страницы книги, пока не натолкнулся на абзац, строки которого были подчеркнуты красной шариковой ручкой. Идеи в этом параграфе были изложены совершенно тривиальные, так что Хулио перечитал его несколько раз в надежде найти скрытый смысл подчеркивания. К этому времени незримое присутствие заполняло уже все его существо. Он отложил книгу в сторону и закрыл глаза, готовясь к нападению. И вдруг воздух сделался густым, и до слуха Хулио донесся словно шум крыльев, сопровождаемый глухим постукиванием.
Он в испуге вскочил и хотел закричать, спросить, что происходит, но в горле словно ком застрял, и он мог произносить фразы лишь мысленно. Повинуясь безотчетному порыву, он побежал к дверям, ведущим в гостиную. Кинув взгляд на клетку с канарейкой, он увидел, что дверца ее распахнута и птицы там нет. Испуганная канарейка летала под самым потолком и билась то в стены, то в оконное стекло.
Хулио восстановил дыхание и стал ждать, пока птица вконец выбьется из сил и ее можно будет поймать. В конце концов, канарейка забилась в угол и застряла между стеной и книжным шкафом. Хулио осторожно приблизился к ней и с третьей попытки поймал, накрыв ладонью. Сердечко птицы билось с тем же отчаяньем, какое было и в ее глазах. Хулио отнес канарейку в клетку, удостоверился, что дверца надежно заперта, и, совсем обессиленный, вернулся в спальню.