– А что этот дедушка недавно умер и оставил наследство своим внукам, ты знаешь?
– Умер? Нет, об этом я ничего не знаю.
– А что у твоего мужа есть еще и двоюродный брат?
– Так он со своей матерью уехал на Север, когда еще был ребенком, и с тех пор они потеряли с ними связь.
– Что они, так за все эти годы и не виделись?
– Нет. А ты, Полина, откуда все это знаешь?
– Тайна следствия. Я еще знаю, что этот двоюродный блудный братец уже давным-давно вернулся в наш город и живет здесь со своей женой. И зовут его… Ты там хорошо сидишь? Анатолий Дьяченко.
– Что?! Не может быть! Дьяченко – брат моего мужа?! Тот самый Дьяченко?!
– Ты хочешь сказать, его звали как-то иначе?
– Да нет, я знаю, что двоюродного брата моего мужа звали Толиком, мне Валентин как-то говорил… Но чтобы это был Дьяченко… Вот черт!
– Надежда, тебе поручение. Во-первых, найди ту справку или карту, или что там еще, с анализом крови Валерия. Мне необходимо знать фамилию врача. И еще: познакомь меня со своей свекровью.
– Полина, боюсь, последнее мне сделать будет трудно. Это такой непредсказуемый человек! Своенравная она очень. А после смерти сыновей она стала… как бы это помягче сказать? В общем, у нее теперь такие странности…
– Что, с головой не все в порядке?
– Ну, в общем, можно сказать и так. И ведь она еще не знает о смерти отца!
– Надежда, об этом ей пока – ни слова! И все-таки попробуй договориться с ней о нашей встрече. Вдруг она согласится?
– Полина, а зачем тебе знакомиться с моей свекровью?
– Ты же сама просила помочь тебе отомстить… сама знаешь кому. А как, по-твоему, я могу это сделать, если не знаю об этих людях ничего? Для начала мне нужно собрать о них как можно больше информации.
– Понятно. Хорошо, я попробую договориться с Натальей Георгиевной. Позже позвоню.
Мы попрощались с Надеждой, и я положила трубку.
Она позвонила вечером, когда я уже подумывала ложиться спать.
– Полина, я была у Натальи Георгиевны, она согласилась поговорить с тобой завтра. Ты сможешь подъехать к ней на улицу Техническую?
– Разумеется. Номер дома?
– Тридцать три, квартира двадцать.
– Во сколько?
– Она сказала, что можно приехать к одиннадцати. Я тоже подъеду.
– Тогда давай ровно в одиннадцать, у подъезда.
Ну вот. Завтра я увижу эту женщину, потерявшую двух сыновей в течение двух месяцев. Наверное, это самое страшное, что может быть в жизни, – потерять своих детей. Обоих. Теперь у нее никого нет. Хотя почему – никого? У нее есть сноха и внук. Неизвестно только, в каких она с ними отношениях.
На другой день ровно в одиннадцать я вышла из машины около дома номер тридцать три по улице Технической. Это была обыкновенная кирпичная пятиэтажка. Надежда уже стояла у двери подъезда. Она была в куртке и без шапки, в общем, одета уже по-весеннему, хотя на улице стоял легкий морозец. Мы поздоровались, Надя открыла дверь подъезда своим ключом-магнитиком, и мы вошли.
Квартира номер двадцать находилась на самом последнем этаже. Пока мы поднимались по лестнице пешком, Надежда инструктировала меня, как надо вести себя с ее свекровью. В частности, она предупредила меня, чтобы я ничему не удивлялась. Я и сама давно уже научилась это делать. Если бы еще в моей власти было – не удивлять других!
Нужная нам дверь оказалась не железной, а самой обыкновенной, деревянной. Такие теперь – большая редкость. Практически все граждане уже давно поставили у себя железные надежные двери. Но Надины родственники к таковым не относились.
Мы позвонили. Нам открыли сразу, как будто очень нас ждали. На пороге стояла дама лет пятидесяти пяти или около того. Не очень высокая, но дородная и, как говорит мой дед, видная. Огненно-рыжие волосы ее были собраны в высокую прическу, на лице – макияж, на шее, руках и в ушах – украшения. Дорогое платье темно-зеленого цвета сидело на ней просто изумительно. Гордая осанка выдавала в ней женщину волевую, с характером. И только одно было в ней, не соответствующее всему остальному, – ее глаза. Очень печальные зеленые глаза, смотревшие так, будто она терпела невыносимую боль. И еще губы, подкрашенные, плотно сжатые, с опущенными книзу уголками.
Женщина отступила назад, давая нам возможность войти в квартиру.
– Здравствуйте, Наталья Георгиевна.
– Здравствуйте.
А у нее хороший грудной голос. Низкий тембр, чуть с хрипотцой.
– Это – Полина, я вам говорила о ней.
– Помню. А я – Наталья Георгиевна. Проходите.
Она не стала говорить о том, как ей приятно со мной познакомиться и прочую ненужную ерунду. Я заметила, что высказывается она очень лаконично, и это мне понравилось. Мы прошли в комнату, где еще совсем недавно жил младший сын этой женщины. Похоже, здесь все так и осталось, как было при нем. Вот диван, далеко не новый, не разложенный, с одной подушкой. Маленький компьютерный стол у окна, на нем – плоский монитор, клавиатура, темно-синяя кружка с надписью «Валера». Возле стола – вертящийся стул. Шифоньер с антресолью. Рядом – тумбочка с недорогим музыкальным центром. В углу – довольно старый телевизор, собранная гладильная доска. На полу – голый, местами обшарпанный линолеум, даже ковровой дорожки нет. На окнах – жалюзи, на подоконнике ни цветочка. Все более чем скромно. Практически бедно.