Глава 8
Две июньские недели пролетели быстро — особенно для тех, кто отдыхал. Для Макса же каждый день в ожидании суда казался вечностью. Особенно его мучило состояние отца. Сергей Александрович регулярно приходил в изолятор, и сын видел, как он постарел от переживаний. Адвокат, сопровождавший папу, оказывал тому и моральную поддержку, помимо юридической — без энергичного сорокалетнего Олега Ивановича отец бы совсем расстроился. И вот наступил день суда. Адвокат еще раньше пояснил, что прокурор будет настаивать на высшей мере наказания, а в случае с Максимом, учитывая отсутствие преступлений ранее, это пять-семь лет. Прокурор был молод, недавно приступил к исполнению обязанностей, и имел радикальные взгляды на осуществление правосудия. А вот судья — женщина, ровесница Сергея Александровича, не приобрела себе даже определенной репутации. Ее решения и приговоры часто были непредсказуемы. Сидя в клетке в зале заседания, Максим мысленно прокрутил всю свою жизнь — от воспоминаний о детстве до знакомства с Машей, которое было последним приятным событием в мирной жизни. После их краткого разговора, когда он решил не скрывать правду, девушка звонила еще — он один раз поставил старую симку и увидел ее вызовы. Удивительно, что даже суровая правда не отвратила ее. Еще она отправляла сообщения, спрашивая, где будет суд, и как она может с ним увидеться. Но Максим оставил звонки и сообщения без ответа — ни к чему юной девушке связывать свою жизнь с ним, который, не являясь преступником в действительности, стал таким для общества. Жара сегодня перевалила за тридцать пять градусов. В зале ситуацию более-менее спасали кондиционеры, однако, из-за скопления людей все равно было душно. Максим опасался, что отцу от переживаний и жары станет плохо... Но тот, на удивление, улыбался со своего места сыну и выглядел бодрым. Видимо, ожидание действовало на него хуже, чем понимание, что все наконец-то закончится. По очереди опрашивали свидетелей: беременную соседку, которая пыталась помочь; других соседей, которые что-то слышали или видели; наконец, ключевого свидетеля — Оксану Орлову. Та повторила все, что сказала полиции. Она вжала голову в плечи, когда увидела, что интересы Максима представляет не бесплатный государственный адвокат, которому плевать на исход дела, а самоуверенный юрист из частной консультации. Девушка простонала, что ей плохо, и потеряла сознание. Приставы вывели ее в коридор. На самом деле, Оксана испугалась, что матерый адвокат расколет ее показания, как орех, и решила таким образом покинуть заседание. Вернулась она через полчаса, когда кто-то из сердобольных посетителей суда дал ей таблетку валидола, а в зале речь уже снова держал прокурор. С одной стороны, приговор судьи порадовал Максима, его отца и адвоката. Три года. Три вместо пяти, а то и семи, которых требовал прокурор! С другой... Максима злило, что он, вообще, должен сидеть в тюрьме, оторваться от отца, учебы, от жизни в наказание за преступление, которого и не было. Впрочем, в данной ситуации выбирать особо не приходилось. Адвокат, кстати, выглядел очень доволен. Он взял деньги с клиента, обещал срезать срок почти в два раза, и выполнил условия. Ну, а через годик можно и прошение об условно-досрочном освобождении подать, если у Максима и Сергея Александровича будут деньги, чтобы еще раз обратиться к нему за помощью. Из суда Максима уже вывели под конвоем. В руках парень держал сумку с вещами, собранными заботливым отцом. Сергей Александрович крепко обнял его на прощание. - Ничего, мой мальчик. Это время закончится. Я буду регулярно приезжать к тебе — к счастью, эта тюрьма находится не так уж далеко. Город в ста километрах от Москвы... Кстати, Максим, когда услышал, куда его везут по приговору суда, тихо охнул: это был город, где жила Маша. Он запомнил его название, когда узнавал в больнице ее данные. Ну, вряд ли девушка узнает, что он там сидит — она-то не имеет отношения к тюрьмам. Когда подъехал автозак, Максим и Сергей Александрович замерли. Все... Они и еще двое заключенных, которых везли в ту же тюрьму, тихо вздохнули, а конвоир, который должен был их сопровождать, подошел к машине. А оттуда вышел тот самый молодой человек, который запомнился Максиму. Вид у него был такой, будто он только что вышел из бани. Парень покраснел и тяжело дышал. - Вовка, привет, - конвоир протянул ему руку. - Что с тобой? Приплыл от жары? - Загляни в водительскую кабинку, и поймешь, - ответил он. Конвоир послушался и отскочил. - Ужас. Там же душегубка! В этой кабине не то что всю дорогу — и пяти минут находиться невозможно! Но, насколько я помню, кузов, где сидят заключенные, оборудован вентиляцией. - Это долгая история, - отмахнулся водитель. - До тридцати градусов сидеть там было терпимо, а сейчас — и вовсе невозможно. Ну, загружайте, а я отмечу в журнале. Так... Соколов, Агиев, Рамилин. В кузове, действительно, стояла приятная прохлада, а сидения были не слишком жесткими. Единственный минус — отсутствие окон, кроме совсем маленького, из которого была видна водительская кабина и спина парня. Конвоир, оглядев мужчин в наручниках, положил руку на оружие, висевшее в кобуре на поясе. - Сидите тихо, и попробуйте рыпнуться. Все трое были молоды и прошли сегодня первые в своей жизни суды. Не являясь рецидивистами, они еще боялись закона, и вряд ли сочли бы возможным предпринять что-то. Время потянулось — минута за минутой... По очереди, все трое уснули, уставшие от жары и судебных заседаний. К счастью, у них был с собой запас воды, привезенный родственниками и друзьями... Конвоир бодрился, попивая из бутылки прохладную воду. Ему спать было никак нельзя. Максим проснулся оттого, что машину сильно тряхнуло. Потирая глаза, он понял, что машина едет как-то странно — будто винтом, замедляется на ходу. - Вовка, ты чего? - застучал в стекло маленького окошка конвоир. А Максим, привстав с сидения, разглядел в окошке покрасневшую шею водителя и форму, прилипшую к спине. Все понятно — стало плохо, потерял контроль над собой и над машиной тоже. Хорошо, что хоть остановился! Кстати, Вовка почти доехал до ворот тюрьмы — сил не хватило на двести метров. Тюремная охрана, увидев машину, открыла ворота. Два охранника в недоумении переглянулись. - Почему не въезжают? - удивился один. - Давай подойдем! Может, там помощь нужна. К моменту, когда они приблизились, конвоир уже выскочил из автозака и открыл дверь водительской кабины. Из нее повеяло жуткой, затхлой духотой, и Вовка бесчувственным кулем вывалился на руки сослуживцев. - Вызываем помощь, - второй охранник заговорил в рацию. - Медицинскую службу! Водителю плохо. Ох ты, он весь горит. Они вошли на территорию колонии: двое медиков с носилками, на которых лежал Вовка, еще не пришедший в себя; заключенные и охрана с конвоиром остались на улице ждать за воротами, пока выйдет заместитель отсутствующего начальника тюрьмы, заберет все документы на заключенных и определит их в камеры. - У него тепловой удар — тут и думать нечего! - говорил Макс. - Солевой раствор внутривенно, тело и голову охлаждать... И все в порядке будет. Да расстегните ремень, чтобы дышал свободно. Несмотря на то, что парень был представителем структуры карающей, он почему-то вызвал у Макса симпатию и сочувствие. А Вовка, придя в себя в медицинском кабинете, поморщился от давящей боли в голове. Увы, на одном обмороке последствия не закончились. Вроде бы, он лежал под спасительным кондиционером, но все тело будто огнем жгло. Ох... он почувствовал дурноту и отрыв от реальности, еще не доехав до тюрьмы. Хорошо, что не случилось аварии! Судя по тому, что он не ранен, остальные