Глава 10
Камера, куда отвели Максима, насчитывала восемь нар, и шесть из них были заняты. Он оказался седьмым, и хотел занять место на нижних нарах, рядом со стеной... Но потом привели пожилого заключенного, и он без просьб уступил ему место. Все-таки забираться наверх даже ему, молодому крепкому парню, было не так просто. Сокамерники приняли его настороженно, а вот деда узнали — он явно попадал сюда не в первый раз. Максим видел, что они все — уже опытные сидельцы, но ему уже кое-что объяснили сокамерники по изолятору, а также попутчики по дороге сюда... Поэтому он, уже зная, кто здесь старший, собрал самое хорошее из собранных отцом продуктов и вещей. С увесистым пакетом в руках он подошел к седому вору и вручил в руки — для общака. - Я займу тот угол? - спросил молодой человек. Вор, задумчиво глядя ему в глаза, кивнул. Вообще, Максиму с сокамерниками повезло — здесь сидел народ возрастной, степенный, и они не обижали новичков, пока те сами не показывали себя с плохой стороны. А пакет Максима благополучно был спрятан под подушку старшего. Из молодых, кроме него самого, здесь был еще только один заключенный — ровесник, невысокий, мускулистый цыган, смуглый, белозубый и почему-то с голубыми, нетипичными для его нации глазами. Начиная со старшего, по кругу была пущена большая кружка крепко заваренного чая. Все шесть человек отпили из нее, последним оставался Максим. Он, как медик, в глубине души брезгливо относился к такой традиции, но не уважить сокамерников не мог, и тоже сделал полноценный глоток. Все-таки, при таком сильном паре от кипятка микробы по большей части погибнут. Несмотря на убогий быт камеры — сваренные из труб нары, грязно-коричневые стены и сырость, к которой присоединялась жара — Максим заставил себя привыкнуть к этой жизни, смириться. Ради отца и себя. Быть может, и ради Маши, чтобы выйти на свободу и доказать ей, что он не такой уж и отброс общества. Постепенно молодой человек наладил свой образ жизни в соответствии с тюремным распорядком: делал каждый день зарядку, составил меню из тюремной еды и отцовских продуктов, общался с новыми сокамерниками на разные темы и, благодаря своим медицинским познаниям, несколько раз оказал им помощь. Нельзя сказать, что Макс стал всеобщим любимцем, но уважение заслужил. Больше всего он сдружился с тем самым цыганом, который сразу привлек его внимание. Василь Лойко, из оседлой цыганской семьи, где было всего трое детей — мало по меркам его народа: он, брат и сестра, все уже взрослые. Однажды Максиму удалось помочь Лойко, когда у того возник серьезный нарыв на ноге, и он с трудом ходил. Причем, недоучившийся врач произвел свои манипуляции с помощью одного лишь хозяйственного мыла и воды — при игнорировании проблемы тюремным доктором, и результат пациента порадовал. С тех пор они стали хорошо общаться, вместе держались в камере и на прогулках, и Макс почувствовал себя более уверенно. Василь, кстати, тоже сидел впервые. В один из жарких дней, когда на прогулке их всех охранял только полный, задремавший на солнце надзиратель, молодые люди не спеша прохаживались по двору в составе колонны и присели на жесткую скамейку. Они разговорились на все темы: последние новости с воли, музыка, политика... Максим был удивлен. Он был несколько другого представления о цыганах — будто у них своя, замкнутая община, которая ничем не интересуется, кроме традиционных занятий. Эти мысли он и высказал новому товарищу. - А я не такой, - улыбнулся Василь, сверкнув белыми зубами. Он склонился к Максу и прошептал: - И в курсе новостей, и люблю рок, как и ты... ну, и сам пою неплохо под собственный аккомпанемент гитары. Английский, кстати,в техникуме на отлично сдал. У нас вообще семья необычная. Мама рано померла, когда младшую мою сестру Элю рожала. Это случилось в девяностые годы. Отец от родных оторвался, пошел на рынок торговать, заработал хорошие деньги, дом отстроил и сошелся с такой же торговкой, но русской. Жениться по нашим законам им нельзя, но жили они с мачехой прекрасно! И вот, спасибо ей: коней не крадем, гадать не предлагаем. Учились, познавали мир. Сестра в колледже получала специальность бухгалтера, и никто ее до получения диплома замуж не гнал. А потом мачеха бросила папу и уехала в свои края, сестре исполнилось восемнадцать, родня насела — ой, что было! Элю выдали замуж за троюродного брата. Он бил сестру, я вступился... не рассчитал силу, по голове ударил. Убил. И теперь я здесь, а отец еще и долг чести платит его семье, это большие деньги. Иначе покончат с ним... Вот что значит, когда нет барона, который бы рассудил всех и назначил наказание. Младший самый брат — тот потерян, он мачеху не помнит, настоящий цыган по воспитанию и взглядам. Максим чувствовал все большую симпатию к Василю. Между ними возникло некое родство душ и симпатия, порождающие настоящую мужскую дружбу. Василь был замечательным: отзывчивым, честным и добрым, и среди сокамерников тоже заслужил уважение. Хоть их двоих и называли снисходительно «молодняк» и «свежачок», относились как к равным. - Что здесь за посиделки? - хрипловатый бас прервал их дружескую беседу. Крепкая рука вцепилась в плечо Василя и приподняла его со скамейки. - Пацанчики, освободили сидение! Сейчас