идоре пол был усеян осколками стекла — мать, когда сильно злилась, могла запустить в голову жертве посуду, Оксане тоже не раз попадало. У двери в кухню вырвана ручка. Вообще, атмосфера в квартире стояла тяжелая, негативная. - Ну, с Богом, - прошептала Оксана, принимая протянутую руку Виталия — он помогал ей обойти кучу стекла. Она повысила голос и позвала: - Мама, привет. Это я! Из кухни выглянула мать. От нее шел запах водки. Она была одета в платье, волосы собраны в хвост — явно хотела пойти на улицу... возможно, побежать за сожителем. Оксана с горечью подумала, что мама была бы красивой женщиной, если бы не надменное выражение лица. В детстве, когда материнская любовь еще присутствовала, это лицо было мягче и часто улыбалось. - Ты? Чего приехала-то? Я же просила — оставь меня в покое. - Я просто поздоровалась, - Оксана держала себя в руках, а хотелось столько всего сказать! - Мне нужно собрать кое-какие мои вещи, и потом мы уедем. Только сейчас Ольга Орлова обратила внимание на Виталия. Судя по ее кривой ухмылке, молодой человек произвел на нее неплохое впечатление. - Хахаль твой? Ничего, симпатичный. Хоть одного из твоих ухажеров я увидела. Учитывая, сколько их у тебя было! Как, вот как можно говорить с дочерью таким пренебрежительным тоном?! Да, у Оксаны было немало мужчин, но мать ни одного из них в глаза не видела. Уж тем более — не ей, меняющей сожителей раз в два месяца, судить. А так было всегда — мать позволяла себе все, при этом требуя от дочки идеального поведения. Оксана промолчала и направилась в свою комнату, залезла под матрас — там она хранила пластиковую шкатулку с украшениями. Ее на месте не было. - Мама, где мое золото? - голос девушки задрожал. Виталий напрягся. Так он и думал: по-хорошему не получится. - Откуда я знаю? - пожала она плечами. - Лучше надо за вещами следить. Судя по тому, как женщина избегала смотреть на дочь, отношение к пропаже она все-таки имела. - Мама, я прошу вернуть их мне. - Вообще-то, ты мне должна по гроб жизни! - алкоголь взял свое, и Ольга сорвалась на крик. - Я тебя кормила, одевала, возилась с тобой! Ты в неоплаченном долгу, а пожалела для матери каких-то побрякушек! - Маленькое уточнение, - Оксана сжала кулаки. - Все, что ты перечислила, делала, царствие ей Небесное, бабушка, в то время, как ты устраивала личную жизнь в Москве. А от тебя я получала побои, упреки и унижения. Ты хотела меня сломать — это твои слова. Мать растерялась. Впервые за двадцать пять лет Оксану прорвало настолько, что она высказывала свое раздражение. - Я хотела воспитать из тебя порядочную девушку, - возразила она. - А не перекати-поле! Но у меня не получилось... - От осинки не родятся апельсинки. Вспомни: ты пила, гуляла, пропадала. И мало того, что мне передались твои гены — я еще видела твой пример перед глазами! Ну, не вырастет ребенок нормальным с такой мамой. А еще ты меня по голове била, что отразилось и на нервной системе, и на умственных способностях. Учитывая, что ты выгоняла меня на мороз после смерти бабушки, а твой Вадик изнасиловал меня в мои четырнадцать лет — удивительно, что я вообще дожила до нынешнего возраста! Теперь Оксана сорвалась на крик. Мать стояла, высоко подняв подбородок и уперев руки в бока. О том, что слова дочери задели ее, можно было понять только по лихорадочному румянцу на щеках. - Мне было сложно с тобой. Ты же знаешь — отец умер через месяц после твоего рождения, а я была так молода... А Вадима ты спровоцировала своими шортиками! К слову, спасибо бабушке, Вадим получил большой срок за свое преступление. Но мать-то по-прежнему считала виноватой ее, на тот момент — подростка! - Нет, мама. Тебе вообще не надо было рожать, папу ты тоже не любила. Эгоистам дети не нужны. Но нет же — надо, чтобы как у всех, чтобы было. Ну, и оставила бы меня бабушке, а не приезжала бы со своим кулачным воспитанием. Не гнобила бы меня. От свалившихся сведений у Виталия голова пошла кругом. Он, конечно, еще в школе знал, что дома у одноклассницы проблемы, но и не догадывался об их масштабе. - Так, дамы, - громко прервал он их. - Поговорили, и хватит. Ольга, верните Оксане ее украшения, и мы более не будем вам надоедать. - А вот если не верну, - она,закусив губу, пошла на него. - Что ты сделаешь? Он, предпочитая не связываться с пьяной конфликтной женщиной, показал удостоверение. - Управление федеральной службы исполнения наказаний, - официальным тоном объявил он. - Старший лейтенант Черкасов. Имею прямые контакты с органами внутренних дел. Во избежание уголовного дела прошу вас вернуть имущество дочери... Ольга боялась правоохранительных органов — как человек, который регулярно нарушал закон, но знал, что за это бывает: того сожителя арестовали на ее глазах. Выругавшись, она ушла в гостиную и достала шкатулку с антресолей. - Держи. Подавись. Оксана еле сдерживала слезы. - Ну, почему ты так всю жизнь со мной? - крикнула она. - Немного твоей любви и ласки, даже сейчас, когда я уже взрослая — и я бы все кинула к твоим ногам! Виталий не мог этого видеть. Он не был особо чувствительным, но Оксану стало ужасно жалко. Сжав локоть девушки, он вывел ее из квартиры на улицу. В машине она дала волю слезам. - Тихо, ну, что же ты так? - он крепко прижал голову Оксаны к своему плечу. - Бедная Оксанка. Я и не думал, что все так... - Ненавижу ее, - всхлипывала она. - И всегда буду ненавидеть! Это она сделала из меня чудовище! - Бедная ты девочка, лишенная с детства любви... Представляю, что тебе пришлось перенести! Но ты будешь счастлива, обязательно, подумал он. С таким лицом и фигурой не пропадешь. Нужен человек, который будет для тебя и любимым, и отцом — сильный, взрослый, состоятельный. Он даст тебе поддержку и любовь, которой ты лишилась в детстве... * * После той стычки со старожилами тюрьмы Максим понял, что его жизнь здесь не будет размеренной, как он желал. Сокамерники уже рассказали ему и Василю, что существуют так называемые «красные» зеки — те, кто стучат тюремной администрации на остальных, могут и оболгать. Есть также «черные» - эти живут по уголовным понятиям. И «мужики» - они лавируют между первыми и вторыми, держатся самостоятельно; таких больше всех. Ну, и «опущенные», но об этих говорить не следует. Та компания, которой не понравилось молодое пополнение в лице Максима и Василя, относилась к «красным». Им было позволено куда больше, чем остальным заключенным; по доносу их главного могли запросто упрятать в карцер человека невиновного. И не то, чтобы парни сильно обидели кого-то своим поступком — нет, просто главному требовались козлы отпущения. Тюремная администрация давно не получала доносов; его положение теряло всякий смысл, и он со своими дружками мог легко лишиться всех неписаных льгот, а это — и более частые передачи, и просторные камеры, и увеличенное время на отдых. Так что, они просто попали под раздачу. Кстати, обоих определили в столярные мастерские — все заключенные занимались полезным делом; сначала молодые люди работали плечо к плечу, а после того случая Максима в мастерской оставили, а Василя перевели на уборку склада. Успевшие подружиться, они чувствовали себя крайне неуютно по одному, но, к счастью, могли еще общаться в общей камере. По вечерам, в краткие часы свободного времени, друзья делились впечатлениями о прошедшем дне, и не могли не переживать взаимно... Казалось бы, такие мелочи! Когда Макс брал суп на раздаче в столовой, кто-то толкнул его под локоть, и обед мог пропасть; в это же время Василю, который обедал в предыдущей смене, подставили подножку на выходе, и он чуть не расквасил нос о кафельный пол. Утром Макс еле успел спасти палец от несвоевременно заработавшего автоматического самореза, а Василя заперли в сарае, где хранился инвентарь. Вокруг будто что-то разливали — например, бензин, и цыган испугался, что его хотят сжечь вместе с сараем. В общем, можно подумать, что им просто не везет, или они проходят стандартную школу новичков, особенно сложную в тюрьме... Случаи-то были разные, от мелкого происшествия до эпизодов, опасных для здоровья... возможно, даже жизни. - Да травят вас, - отозвался со своих нар старший по камере. - Провоцируют. Федор со своей братией ненавидят людей образованных, а еще другой национальности. А тут, пожалуйста: Макс почти закончил академию, ну, а про Василя и говорить нечего. - И что же нам делать? - развел руками Максим. - Это происходит так неожиданно, даже виновника происшествия не найти. Охрана особо не реагирует... - Ну, разве что прибежала на мои крики, и сарай чудесным образом открылся, - вставил Василь. Сокамерники переглянулись. Как бывалые зеки, они держали с «красными» напряженный нейтралитет. А вот новеньким сложнее... Старший уже понял — оба парня хорошие, настоящие мужики. Макс помогал своим в медицинских их проблемах, а Василь брал на себя более тяжелую работу на территории. Ребята — не крысы, с понятиями, пусть и не уголовными, но общечеловеческими. Жалко, если их подставят перед администрацией, или, еще хуже — опустят. - Так, предупреждаю всех, - повысил голос мужчина. - Присматриваем за нашими. Поддерживаем, предупреждаем о возможных провокациях. Я так понимаю, к этому и идет — представить их нарушителями порядка, а это минимум пара суток карцера. Потом не дай Бог кинут в камеру, где сидят больные туберкулезом в открытой форме. Так что, самое главное — поддержка, и не оставлять одних... Услышав все сказанное, молодые люди пришли в ужас. Василь — от одного названия ужасной бол