ыронила его, торопясь домой. В нем были и пропущенные вызовы, и сообщения... Все это она просмотрит потом, после того, как выберется к Лике. Как же вовремя подруга приехала, поняла, что на ее звонки Маша ответить не может! Необходимо рассказать ей все. Тем более, Лика и сама собиралась сообщить что-то важное. - Сейчас, - Маша, собравшись с силами, предприняла еще одну решительную попытку. Девушке удалось запрыгнуть на перекладину. Она ухватилась за верх ограды и перенесла ногу на другую сторону... Посмотрев вниз, Маша испугалась. Высота, действительно, не огромная — два метра, но можно упасть и что-нибудь себе сломать. - Эх, Вовку бы сюда, он бы меня поймал, - прошептала она. - Лика может и не удержать... - Удержу, и без него справимся, - Лика скривилась от обиды и боли, вспомнив, как легко парень исключил ее из своей жизни. А ведь говорил, что любит, и не мыслит себя без нее! Даже несмотря на новые свои отношения, она постоянно об этом думала. - Давай, прыгай! Я ловлю. Лика вытянула руки вверх, ориентируясь так, чтобы поддержать. Кажется, это не так сложно, но, к сожалению, у нее не получилось. От прыжка Маши обе девушки упали на землю, но ничего не повредили. В сторону отлетела ее маленькая сумочка на длинном ремешке, из нее выпал телефон. - Ох, почти удачно, - Маша подняла сумочку и встала, подала руку Лике. - Я надеюсь, нас никто не видел? - На улице пусто. В вашем секторе все прячутся за свои ворота, и никому не до чего нет дела; у богатых свои причуды, верно? Садись в машину, поговорим спокойно. Отъедем, и я тебе кое-что расскажу. Вообще, объясни: почему твой папа поменял замок на воротах, а тебе не сказал, и новые ключи не выдал? Лика выехала на дорогу, ведущую к лесной опушке — там их точно никто не услышит и не заметит. После этих ее слов, Маша расплакалась и рассказала о вчерашнем разговоре с отцом. Лика, услышав это, заохала и схватилась за голову. - Значит, все раскрылось. Ох, и попадет нам теперь всем... А Вовка? Он же в прямом подчинении у Николая Геннадьевича! - Мне его гнев не страшен, - возразила Маша, вытирая слезы. - Тем более, что первую бурю я уже пережила... Пугает, что он может отправить Максима в отдаленную колонию, и я потеряю с ним всякую связь! Вспомнив, с какой новостью приехала, Лика оживилась и схватила подругу за руку. - Не отправит. Ты вот говоришь, что телефон вчера обронила, а я звонила тебе. Тут такое случилось... - Что же? Ну, говори! - Странно, что ты не знаешь. Николай Геннадьевич давно должен быть в курсе. Значит, не сказал, чтобы ты не рванулась его искать. Вчера из тюрьмы сбежали двое заключенных-рецидивистов. В качестве заложников они прихватили Максима, его товарища и одного надзирателя. Они ударились в бега, и пока их не нашли... Машу будто окатили холодной водой. Она, тяжело дыша, смотрела на Лику и не могла ничего сказать в ответ. Подруга, встревоженная ее состоянием, достала из бардачка бутылку воды. - Ох, Машка. Если учесть, что и со своим преступлением Максим попал в тюрьму невиновным, так еще сейчас. Он же не собирался бежать, тем более, с таким маленьким сроком! Это какое-то тотальное невезение! Маша, придя в себя, вспомнила о сообщениях и звонках в телефоне. - Может быть, это он, - она стала искать вчерашнюю дату. - Здесь нет, а за сегодня... Хоть бы прислал мне весточку! Она открыла сообщения и фото. Номер был незнаком, но в первом же сообщении указано, что это Максим. Девушка выдохнула, чувствуя облегчение. - Вот, смотри. Живой, прислал это. Там они находились сегодня утром. Я примерно представляю, где это! - И я, - Лика посмотрела фото и указала на разросшуюся сосну, походившую силуэтом на сказочного Змея Горыныча. - К этому дереву мы с родителями ездили на прогулку, когда я была еще маленькой. Ему очень много лет. - Точно! - обрадовалась Маша. - Трехглавая сосна. Но это, если смотреть по шоссе, уже ближе к соседнему городу. Если они движутся в сторону цивилизации из леса, значит, их вскоре поймают... - И что ты думаешь? - Лика тоже переживала за судьбу Максима. С одной стороны — рецидивисты, которые легко могут убить своих заложников, с другой — гнев Ламонина и перспектива отправиться в суровые места типа мордовских колоний. В любом случае, эта любовь — его и Маши, да и вообще, хотя бы единственная их встреча, становились практически невозможными. - Гони! - с мольбой в голосе попросила Маша. Лика послушалась и нажала на газ, оставляя за собой столб взметнувшегося песка и мелких частиц гравия. - Я должна его увидеть. И ни отец, ни все его надзиратели мне не помеха! * * * Этим утром Вовка заступил на сутки в мрачном настроении, охватившем его с того последнего разговора с Ликой. Сослуживцы сначала интересовались, почему парень, обычно позитивный и добродушный, так изменился, но он упорно молчал в ответ. Тогда пошли шуточки про то, что он скучает по обожаемой бабушке — та вот-вот приедет из отпуска, о диете, на которую, возможно, он сел, о несчастной любви... Последнее — прямо в точку. А родные вернулись — вчера он встречал их в московском аэропорту, и заметили его состояние. Мать была поглощена своими отношениями с отчимом — они любили друг друга, он прекрасно относился к Вовке, но эти двое подобны итальянской семье. Бабушка пыталась вызвать внука на разговор, но он под разными предлогами избегал этого. Он, вообще, сторонился в последнее время любого общения. Вот, например: вчера ему на электронную почту приходили извещения о том, что Маша пишет в соцсети... Он даже не заходил на свою страничку — боялся, что подруга выведет его на откровенность, и нервы у него сдадут. А зачем бередить себе душу. Утром в курилке он узнал о побеге заключенных, впал в ужас и тревогу. Федор и Славский — люди отчаянные... О дальнейшей судьбе схваченного ими надзирателя и заложников теперь можно только догадываться. Особенно Вовка переживал за Максима, который за это время перестал быть ему чужим человеком, а стал будто таким же другом, как Маша. Ох, бедная... и каково ей будет узнать об этом, пережить?! Ему не пришлось скрывать удивление и притворяться — изумлены были все. Побег из колонии произошел впервые за последние шесть лет, и оказался шоком для всех, кто здесь служил. Несмотря на новость, сослуживцы были удивлены настроением парня. Он сослался на плохо проведенную ночь и отправился за путевыми листами в транспортный отдел. Этот кабинет находился рядом с ламонинским, и Вовка очень надеялся, что проскочит без проблем. - Володя, Николай Геннадьевич просил, чтобы ты зашел к нему сразу, как прибудешь на службу, - окликнула его секретарь полковника, сидевшая в приемной с открытой дверью. Тяжело вздохнув, Вовка приготовился к обороне и постучал. - Зайдите, - ответил Ламонин. - А, это ты. Присаживайся. То, что начальник даже не назвал его по имени, не сулило ничего хорошего. Когда парень сел, Николай продолжил ходить по кабинету. Остановившись у кресла, где сидел Вовка, он тяжело оперся на его плечи. - Ты что же, помогал моей глупой дочери любиться с зеком? Не отрицай, я все знаю — вроде, я здесь пока еще начальник. Где была твоя голова, Володя? Ладно я поделикатничал, неприлично отцу лезть в жизнь взрослой дочери... Но ты - ровесник, друг!Ты о ней, дуре, подумал бы! Телом выросла, но мозгами мала, а с кем связалась. Ты же знаешь, какие они — на уши присядут, мама не горюй. Служишь здесь не первый год, и в курсе специфики нашего контингента. Обманул Агиев мою Машку, навешал на уши лапшу еще при их знакомстве на воле. Угадал — попал на мою дочь, которая может оказать ему помощь, даже через тебя! Они же отличные психологи. Им подавай либо разведенок, заскучавших в одиночестве, либо таких вот наивных девочек. А ты? Друг ведь, нормальный вроде мужик. У нее теперь чувства... А он в бегах! Поймают... ну, и как нам всем теперь быть? Вовка, сгорая от стыда, опустил глаза. Он-то был уверен в невиновности Максима, его любви к Маше и обоснованности своих действий; а вот полковник видел все по-другому — с позиции начальника тюрьмы и любящего отца единственной дочери. И в его глазах тот, кто помогал Маше встречаться с уголовником, сам совершал преступление. Вовка все-таки видел ситуацию по-своему, и попытался донести свое мнение до Ламонина. - Агиев — не преступник. Николай Геннадьевич, если бы вы нашли десять минут, чтобы поговорить с ним... Или с его отцом. Разбираетесь же в людях. Вы бы сами поняли, что он не виноват. Там, вообще, мутная история. Похоже, была лжесвидетельница. Я даже узнал ее имя, но забыл. Вовка напрягся, вспоминая, но от волнения, имя действительно вылетело из его головы. Но Николай уже укрепился в своем мнении. - Вот еще — с каждым зеком разговаривать, да с родственниками. Их послушать - так все невиновны, всех подставили. Кстати: ты-то сам почему ему поверил? Вовка запнулся. Он и сам не помнил, в какой момент решил, что Агиев — не типичный зек, решивший облегчить свою участь с помощью ждули. - Я не знаю. Показалось, что он — не убийца, и все, мне все-таки есть, с кем сравнить Агиева. Я и сейчас в это верю, хоть у меня меньше опыта, чем у вас. Тем не менее, вы вправе меня наказать, Николай Геннадьевич. Я нарушил все уставы и инструкции по службе, да еще и послушался вашу дочь. - Не только ее, признайся, - криво ухмыльнулся Ламонин. - У тебя же с Ликой что-то там... то ли складывается, то ли нет. Честно — я, когда все это узнал, был полон негодования к тебе, как к самому взрослому и опытному участнику в ситуации. А потом понял: ты влюблен, и делал все, о чем просила тебя она. Неожиданно, пл