о он упорно молчал в ответ. Тогда пошли шуточки про то, что он скучает по обожаемой бабушке — та вот-вот приедет из отпуска, о диете, на которую, возможно, он сел, о несчастной любви... Последнее — прямо в точку. А родные вернулись — вчера он встречал их в московском аэропорту, и заметили его состояние. Мать была поглощена своими отношениями с отчимом — они любили друг друга, он прекрасно относился к Вовке, но эти двое подобны итальянской семье. Бабушка пыталась вызвать внука на разговор, но он под разными предлогами избегал этого. Он, вообще, сторонился в последнее время любого общения. Вот, например: вчера ему на электронную почту приходили извещения о том, что Маша пишет в соцсети... Он даже не заходил на свою страничку — боялся, что подруга выведет его на откровенность, и нервы у него сдадут. А зачем бередить себе душу. Утром в курилке он узнал о побеге заключенных, впал в ужас и тревогу. Федор и Славский — люди отчаянные... О дальнейшей судьбе схваченного ими надзирателя и заложников теперь можно только догадываться. Особенно Вовка переживал за Максима, который за это время перестал быть ему чужим человеком, а стал будто таким же другом, как Маша. Ох, бедная... и каково ей будет узнать об этом, пережить?! Ему не пришлось скрывать удивление и притворяться — изумлены были все. Побег из колонии произошел впервые за последние шесть лет, и оказался шоком для всех, кто здесь служил. Несмотря на новость, сослуживцы были удивлены настроением парня. Он сослался на плохо проведенную ночь и отправился за путевыми листами в транспортный отдел. Этот кабинет находился рядом с ламонинским, и Вовка очень надеялся, что проскочит без проблем. - Володя, Николай Геннадьевич просил, чтобы ты зашел к нему сразу, как прибудешь на службу, - окликнула его секретарь полковника, сидевшая в приемной с открытой дверью. Тяжело вздохнув, Вовка приготовился к обороне и постучал. - Зайдите, - ответил Ламонин. - А, это ты. Присаживайся. То, что начальник даже не назвал его по имени, не сулило ничего хорошего. Когда парень сел, Николай продолжил ходить по кабинету. Остановившись у кресла, где сидел Вовка, он тяжело оперся на его плечи. - Ты что же, помогал моей глупой дочери любиться с зеком? Не отрицай, я все знаю — вроде, я здесь пока еще начальник. Где была твоя голова, Володя? Ладно я поделикатничал, неприлично отцу лезть в жизнь взрослой дочери... Но ты - ровесник, друг!Ты о ней, дуре, подумал бы! Телом выросла, но мозгами мала, а с кем связалась. Ты же знаешь, какие они — на уши присядут, мама не горюй. Служишь здесь не первый год, и в курсе специфики нашего контингента. Обманул Агиев мою Машку, навешал на уши лапшу еще при их знакомстве на воле. Угадал — попал на мою дочь, которая может оказать ему помощь, даже через тебя! Они же отличные психологи. Им подавай либо разведенок, заскучавших в одиночестве, либо таких вот наивных девочек. А ты? Друг ведь, нормальный вроде мужик. У нее теперь чувства... А он в бегах! Поймают... ну, и как нам всем теперь быть? Вовка, сгорая от стыда, опустил глаза. Он-то был уверен в невиновности Максима, его любви к Маше и обоснованности своих действий; а вот полковник видел все по-другому — с позиции начальника тюрьмы и любящего отца единственной дочери. И в его глазах тот, кто помогал Маше встречаться с уголовником, сам совершал преступление. Вовка все-таки видел ситуацию по-своему, и попытался донести свое мнение до Ламонина. - Агиев — не преступник. Николай Геннадьевич, если бы вы нашли десять минут, чтобы поговорить с ним... Или с его отцом. Разбираетесь же в людях. Вы бы сами поняли, что он не виноват. Там, вообще, мутная история. Похоже, была лжесвидетельница. Я даже узнал ее имя, но забыл. Вовка напрягся, вспоминая, но от волнения, имя действительно вылетело из его головы. Но Николай уже укрепился в своем мнении. - Вот еще — с каждым зеком разговаривать, да с родственниками. Их послушать - так все невиновны, всех подставили. Кстати: ты-то сам почему ему поверил? Вовка запнулся. Он и сам не помнил, в какой момент решил, что Агиев — не типичный зек, решивший облегчить свою участь с помощью ждули. - Я не знаю. Показалось, что он — не убийца, и все, мне все-таки есть, с кем сравнить Агиева. Я и сейчас в это верю, хоть у меня меньше опыта, чем у вас. Тем не менее, вы вправе меня наказать, Николай Геннадьевич. Я нарушил все уставы и инструкции по службе, да еще и послушался вашу дочь. - Не только ее, признайся, - криво ухмыльнулся Ламонин. - У тебя же с Ликой что-то там... то ли складывается, то ли нет. Честно — я, когда все это узнал, был полон негодования к тебе, как к самому взрослому и опытному участнику в ситуации. А потом понял: ты влюблен, и делал все, о чем просила тебя она. Неожиданно, плечи Ламонина устало опустились. Вовка не знал, но в этот момент мужчина сравнивал с ним себя. Будучи более чем на двадцать лет старше и лучше зная жизнь, он также пошел бы на поводу у Оксаны в любом вопросе, и также относился в свое время к желаниям любимой Томочки. Одновременно, он вспомнил себя и отца Вовки в возрасте парня. Сам Ламонин был более рассудительным, в то время, как друг являлся открытым, добродушным идеалистом. Эх, Игорь... - Я виноват, - опустил голову Вовка. - Конечно, нужно было обо всем вам рассказать... Тогда я об этом не думал. Считал: раз они любят друг друга, то все оправдано! Если накажете — поступайте со мной, как хотите. Можете уволить... Николай заметил, как парень покраснел. Все-таки, стало его жаль. Конечно, проступок был плох, но кто не ошибался? Ну, сглупил Вовка — повелся на уговоры Лики и кажущуюся честность Агиева, но ведь оставался рядом, контролировал его дочь и зла точно не желал! - Ты полыхаешь хуже, чем я накануне, - заметил Николай, приобняв Вовку. - Даже уши покраснели. Не уволю — знаю, что ты основной добытчик в семье. Но надо что-то решать... Ох, наказал бы тебя по полной, да знаю, какой ты человек! Не имел ведь злого умысла... - Точно, Николай Геннадьевич, - Вовка воспрял духом, когда понял, что полковник остыл. - Если бы я понял, что Маше грозит опасность, вмиг бы все пресек и доложил вам... - Вот и я об этом. Не виноват ты, просто сглупил! Поверил зеку красноречивому и уговорам девчонок. И вообще, я виноват перед тобой за тот случай, когда ты удар схватил. Мое упущение, как начальника. Так что, мы квиты. Ну... не могу я всерьез разозлиться на тебя, Вовка! Но наказать по службе должен — для порядка. О твоем проступке стало известно; ну, что же мне делать с тобой?! В этот момент, в кабинет постучали, и ввалилась команда розыска со спецназом. - Ну что? - Ламонин принял деловитый вид, сплел руки на груди. - Нашли? Двухметровый командир спецназа козырнул. - Никак нет. Пятьдесят километров леса обошли. Есть следы костра, шин на земле, но беглецы скрылись... Там наш сотрудник, вы знаете. Эх, не убили бы парня... Вовка заволновался сильнее. Пока командир спецназа докладывал, он успел прочитать сообщения Маши с предупреждением о том, что Николай очень зол на них. И почему-то он подумал, что Маша и Лика уже знают о случившемся, и могут сорваться на поиски Макса... - Поехали, - Ламонин приобнял его и подтолкнул к двери. - Я сам выезжаю на розыск. Поднимаем всех наших, кто при оружии. С того момента, как я занял эту должность, удачно бежал только один человек. О том случае ты знаешь... второго раза я не допущу!