ая часть ромал объявилась в составе Василя и Панки. Они, разговаривая на своем наречии, шли от привокзального бистро, смеялись и говорили на своем наречии. - Как я рад, - прошептал Макс, обнимая друга. - Волновался за тебя. А если бы вы попались? Василь заверил, что такого быть не могло: маскировка оказалась удачной, мотопробег в тему, да и ромалы сработали отлично. Янко и Панка стояли на платформе, пока экспресс не отъехал. Они махали рукой поезду вслед, пока он не скрылся из виду. - Ну, все, - проговорил Василь, обняв друга. Они ехали в отдельном купе — ромалы специально купили билеты так, чтобы никто их не потревожил. - Теперь нужно добраться до Питера, а там на пароме в Финляндию. Дядя уже ждет в Хельсинки. Ты поспи... Устал, наверное. А я смогу охранять твой сон часа четыре, так что, ставь будильник на полночь. Проснулся Максим за полчаса до обозначенного времени. Поезд мчался, а в окне мелькали виды питерских пригородов... «Тосно» - прочитал он указатель по пути. Почему-то здесь не было жары — скорее, приятная ночная прохлада. Василь даже вздрогнул и сжался во сне. Макс, покопавшись в его рюкзаке, нашел толстовку и прикрыл друга. А поезд въезжал в ночной туман, из-за которого окна заволокло серой пеленой. Слезы навернулись на глаза, когда они подъехали к Московскому вокзалу Питера. Все. Здесь они не задержатся — вперед, в новую жизнь... - Вставай, Вася, - толкнул он друга в бок. - Ты говорил, паром отходит через час.. Еще нужно купить билеты. Василь, сонно потягиваясь, подхватил рюкзак. Они побежали к выходу, прощаясь с проводниками. * * Маша не верила своим глазам. Свидетельство о смерти ее Максима... Черным по белому написано его имя, дата рождения и день смерти, определенный судебно-медицинской экспертизой. Она позвонила два дня назад Сергею Александровичу — узнать, не известно ли ему что-нибудь о Максе, и тот со слезами ответил, что его уже приглашали для опознания. Сына нашли в Москве-реке, на юге столицы. На берегу — два мотоцикла, а в воде два трупа, до безобразия распухших. В одном отец опознал Максима, другой, очевидно, при жизни был Василем Лойко. Девушка впала в страшную истерику, накричала на отца, и тот был вынужден отпустить ее в Москву, чтобы она поговорила с Сергеем Александровичем... Он сам в тот же день получил документы, подтверждающие гибель беглецов. Правда, потребовал, чтобы Виталий поехал с ней. И вот, теперь они сидели на кухне, а Виталий ждал внизу, в машине. Маша не могла сдержать слез. - Ох, Господи, как же они... - Там такое место, что легче переплыть, чем обойти, вот ребята и решили поступить так, - голос отца задрожал. - Оставили мотоциклы — и вперед... Молодые, сильные и отчаянные, вот так погибли, не пожив даже. Бедный мой мальчик, как он настрадался! У Маши в душе образовалась черная, бесконечная пустота. Все, надежды нет. Максим погиб, потеряв призрачный шанс на спасение. - Я всегда буду его любить, - прошептала она. - И помнить о нем. Он дал мне столько любви... Я не знаю, как жить без него. - Понимаю, что сложно, девочка... - Сергей сжал ее руки. - Я сам остался совсем один, в своем-то возрасте. А ты такая молоденькая, не хорони себя! Живи дальше. Сердце отойдет, боль утихнет, поверь. Я-то знаю, сам жену схоронил много лет назад. Не приноси себя в жертву. Поверь, я тебе только добра желаю! Заплакав на плече одинокого теперь отца своего любимого, Маша попросила, чтобы он дал ей что-то на память о Максиме. Тот нашел флешку с его фотографиями и вручил ей, заверив, что у него останется такая же. С болью в сердце Маша попрощалась с несчастным отцом и спустилась вниз к Виталию. - Все подтвердилось, - она уже больше не могла плакать. - Он действительно погиб вместе с другом. Виталий обнял ее, пробормотал слова утешения. Сам он, конечно, был доволен сложившейся ситуацией... Соперник мертв, Ламонин теперь полностью за их отношения. Осталось внушить Маше, что он — то, что надо. - Милая, пожалуйста, не плачь так. Я сам готов рыдать вместе с тобой! Даже не знаю, как утешить тебя. Конечно, он выслушивал Машу, дал ей выплакаться, поддерживал, как мог. Все это принесет ему огромную пользу, когда наступит решающий момент. - А еще, я чувствую себя предательницей. У нас с тобой все случилось, пока он еще был жив! Я не контролировала себя в тот момент... - Мне тоже стыдно, но это уже произошло. И мы оба этого хотели! Давай забудем об этом... Виталий задумался: на что можно отвлечь внимание Маши? Конечно. Несчастный Кирсанов, закрывший своим телом глупую Лику. Он лежал в коме, и перспектива его выздоровления была ничтожной. - Ты собиралась заехать к Володе. Сама говорила, что там Лика, и ей нужна поддержка. Так что, нам пора возвращаться в город! Кинув последний взгляд на дом, где родился и вырос покойный возлюбленный, Маша, уставшая от переживаний и эмоций, не заметила, как уснула. Она не знала, что несколько дней назад к Сергею Александровичу, когда тот приехал с работы домой, подошла на автобусной остановке возле дома цыганская девочка лет двенадцати. - Дядька, дай погадаю, а ты мне сто рубликов, - перекатывая во рту жвачку, предложила она. Мужчина, погруженный в свои мысли, мягко отказал: - Иди, девочка, куда шла. Та нагло схватила его ладонь своими смуглыми руками и ухмыльнулась. - А про молодца чернявого расскажу, хочешь? Дом казенный, дорога дальняя, да кони лихие! Он быстро сопоставил в уме факты. Тюрьма, побег на мотоциклах... И новый друг Макса в тюрьме — цыган Лойко. Девочка тоже цыганка. Что-то в этом есть! - Ну давай, гадай, - он вложил девчонке в карман юбки купюру. - Все в порядке с твоим сыном, дядя, - она склонилась к его руке, делая вид, что гадает. - Он с Василем уже на пароме, на пути в Финляндию, там им помогут. Как только обустроится, свяжется с тобой через наших. У тебя телефон на прослушке, и за домом следят. Завтра ромалы подстроят их гибель. Ты должен опознать Максима и натурально страдать. Это — для того, чтобы розыск прекратили. - Убежал, - Сергей Александрович отвернулся, скрывая слезы. - Жив и здоров... Только как он теперь, в бегах-то? И Машеньке надо сообщить! - Э, нет, - девочка сверкнула черными глазами. - Не надо. Выдаст ведь, занервничает. Да и полковник — не дурак. В общем, веди себя естественно. С этими словами, девочка ушла, а умиротворенный мужчина отправился домой. Гадко, конечно, разыгрывать горе перед людьми, особенно перед Машей... Но, раз так нужно для спасения сына, он на это пойдет. Этой ночью Сергей Александрович тихо умер в своей постели, во сне. Он заснул счастливым, думая о том, что не все потеряно для его сына, и когда-нибудь они еще встретятся... Однако, стресс и переживания были настолько сильны, что сердце, надорванное горем, не выдержало. Его обнаружили в квартире вечером — когда он, обычно пунктуальный и серьезный, не приехал на работу, и не предупредил... Коллеги приехали лично, пообщались с соседями, решили вызвать спасателей, чтобы попасть в квартиру. Так все и открылось. В этот вечер Виталий переговорил с Ламониным. Тот казался растерянным... Он не знал, что делать с Машей, с ее болью. Сейчас девушка успокаивала в больнице Лику, а между ними состоялся мужской разговор. - Маше надо переключиться, - говорил Виталий. - Влюбиться снова... Я понимаю, это тяжело, но возможно. Тогда она перестанет мучиться. К сожалению, она после той ночи холодна со мной, а я ведь люблю ее. - Так давай, дерзай! - вспылил Николай. - Ухаживай, успокаивай. Флаг тебе в руки. Я буду веселее всех плясать на вашей свадьбе! Ох уж этот Агиев. И после своей смерти он приносит страдания моей дочери... После этого разговора, Виталий ощутил злость к Маше. Ну, чем он плох, что она отвергает его, предпочитая страдать по покойному бывшему зеку? Негодование было настолько сильным, что он нуждался в избавлении от него. За городом располагался цыганский поселок. Люди там жили незаконно, без прав собственности на занимаемые старые деревянные дома. Раньше это была деревня, потом жители ее переселились в город. Всего десять домов, где жили целые семьи — от стариков до малых детей. Вреда они особо не приносили, взрослые цыгане творили свои криминальные дела в другом городе, так что, никто их не трогал. Власти знали о поселке, но предпочитали не связываться. Виталий направился туда, забрав из машины оружие — не табельное, а свое собственное, ранее использованное только один раз. Он притаился за кустами и стал наблюдать. В вечерние часы, когда жара спала, цыгане высыпали на улицу. Старики сидели на бревнах и что-то обсуждали; дети кучкой носились у старого колодца; молодежь заливисто хохотала. Бросился в глаза один молодой цыган... Виталий его вспомнил. Тот самый, что проявлял наибольшую активность при побеге, и пытался выручить Лику и Машу. Ламонин говорил, что его вызывали в участок на допрос, но он молчал, как партизан. - Гады черномазые, - Виталия затрясло от злости. - Особенно этот... На помощь, видите ли, прискакал. Ненавижу. Всех ненавижу! Пули летели прямо в людей, одна за другой. Первым упал седой смуглый старик, получив пулю в лоб. Люди засуетились, не понимая, откуда стреляют... Молодая женщина подскочила к детям, погнала их за колодец. Только дети остались живы в этот вечер. Все взрослое население полегло в кровавой бойне негодования Виталия. Приехавшая позже полиция никак не могла обнаружить его — по следам колес машины на земле, да по пулям, это невозможно было сделать...