него, и может пользоваться всяческой помощью. Позже Макс думал: а если бы они бежали без ромал, и здесь бы у них не было никого? Во первых, их бы поймали... а даже если бы удалось убежать в чужую страну, их бы уже и в живых, возможно, не было. У чистенького, благополучного города Хельсинки была и другая сторона жизни — темная, преступная. На грани светлой стороны и последней постоянно балансировал Яноро, которого друзья постоянно вытаскивали из полицейского участка. А уж выжили бы они после аварии или нет — другой вопрос... Друзьям пришлось выучить довольно сложный язык этой страны, поменять привычки и жить по местным паспортам... Дядя Христо по своим каналам помог им обрести гражданство — как своим родственникам, и месяц назад они легализовались в Финляндии. Для обычного человека это был бы непростой путь длиной в несколько лет. Также, он дал им работу- не высокопоставленные должности, а рядовые. У обоих парней обнаружились склонности к привлечению новых партнеров и работе с клиентами. Этим они и занялись, освоив язык окончательно. Таким образом, они стали менеджерами компании «Ром Авто», успешно трудились, даже два раза выезжали в командировки заграницу, и получали неплохую зарплату за свой труд. Кстати, молодой человек считал необходимым отдавать Христо деньги от своей зарплаты — как возмещение затрат за кров, гражданство и учебу... Тот все принимал, но откладывал на счет, планировал переписать его позже на Макса — он был богат и не нуждался в этих деньгах. Также, они с Василем продолжали тесно общаться и по работе, и вне ее... Казалось бы, все это не давало ему скучать и грустить, но нет: он постоянно думал о Маше. Сложно ему пришлось тогда, вдали от родных, от любимой. Макс не мог подать весточку о том, что жив, пока розыск не прекратится в связи с его липовой смертью. А потом ромалы, оставшиеся в городе, донесли нехорошие вести. Вскоре после тех событий Маша и Виталий — тот самый надзиратель, притворявшийся в свое время лишь ее другом - подали заявление о регистрации брака... Максим рвался домой — отговорить ее, попросить прощения за ложь, чтобы она увидела его лично и поверила. Потом еще удар — известие о беременности Маши, а ведь он в это время только приходил в себя после операции. Максим искренне верил, что ребенок от него, и уже рвался домой, купить билет на паром в Россию... Василь и люди Христо удержали его. Они были уверены: сейчас, по свежим следам, Макса могут узнать, поймать, а это — новая статья, куда тяжелее предыдущей. Да и состояние его не позволяло переезжать на такие расстояния. Так что, молодой человек был вынужден остаться в Хельсинки, страдая всей душой. А дальше, цыганский вестник донес, что Черкасов получил назначение куда-то на Север, и молодые уехали. Макс недоумевал: как Ламонин отпустил дочь так далеко, еще и беременную? Видимо, доверял зятю. Ведь молодой человек не знал о буре, творившейся в доме Ламониных с того времени и по сей день. Полковник остался один в огромном доме и готовился к разводу и исключению нездоровой жены из своей жизни, но эта история ромалам была неизвестна — они знали только о связи Николая и Оксаны, которую те уже особо не скрывали. Со временем, боль Макса притупилась... Однако, любовь и тоска по Маше продолжали жить в его сердце, просто, он заставлял себя отвлекаться на повседневные дела, за которыми летели дни и месяцы. Василю было проще — он быстро нашел здесь девчонку своей национальности, но воспитанную по-европейски свободно, и вовсю крутил с ней любовь. - Кстати: Селинка тебя не навещает? - уточнил Макс. - Все-таки ты болен, два дня уже с кровати не встаешь. Селинка, в представлении Василя, была идеалом девушки: высокая, крутобедрая, черноглазая брюнетка, страстная и темпераментная, как и большинство молодых цыганок. Они познакомились на свадьбе общих друзей и сразу понравились друг другу. Родители не выдали ее замуж в подростковом возрасте, лелеяли, поэтому сохранился задор и энергия... Макс был с ней вежлив и внимателен на общих редких встречах, как с девушкой друга, но каждый раз, когда видел ее, задавался вопросом: кого же она так ему напоминает?! - Как же, приходила вчера, - Василь указал на угол комнаты. Эту квартиру, просторную и светлую, на последнем этаже дома с мансардой, он приобрел недавно и теперь платил кредит. Также поступил и Макс — они жили в соседних домах. - Видишь этот пучок трав? Она окуривала меня благодатным дымом, так и лечила. В этой девчонке так причудливо смешалось европейское и цыганское — закачаешься! А Макс ведь еще с порога почувствовал луговые ароматы, но не придал особого значения: подумал, что Василь заваривает себе какие-то травы. - А я вовсе не колдунья, я любила и люблю, - вспомнил он песню из своего российского детства. Василь понял и рассмеялся. - Да ну тебя, - он снова закашлял и стал серьезным. - Макс, есть дело. Христо отправляет меня по делам в Россию... В Москве есть перспективный заказчик, договор с ним принесет немало денег компании. Ты тоже должен поехать... Он сам тебе еще скажет, когда пригласит подписать приказ о командировке. Максим прямо замер, услышав это. Они поедут домой... - Что... Христо считает, что теперь проблем не будет? - Конечно. Прошел год, и мы теперь граждане Финляндии с такими именами, что язык сломаешь. Не слишком мы похожи на финнов, ну и что? А чего ты встрепенулся — рад, или напуган? - Конечно, рад, - Макс крепко сжал его руку. - Это мой шанс!Я найду возможность узнать, куда именно уехала Маша, и хотя бы поговорить с ней... Может, дочку даст увидеть. Да на могилу папы сходить надо. Ты же знаешь: мое сердце там осталось! - Но первая цель, конечно, Мария, - подвел итог Василь. - Я это понимаю... Но, посмотри честно на жестокую правду, и заодно взгляни на себя в зеркало. Ну, узнает она тебя, как думаешь? Макс посмотрел в большое настенное зеркало в рамке в стиле хай-тек и вздохнул. Да, уродом он не стал, но узнать прежнего Макса теперь сложно. Более взрослое и жесткое лицо, хоть и красивое мужественной, грубоватой красотой. Пришлось лечь на хирургическую операцию, поработал и пластический хирург — ведь был поврежден лицевой нерв, задело глаз, и что, молодой парень должен ходить уродом?! Зато, спасибо его работе, ни следа от тех жутких порезов и паралича нерва. - Внешне — может, и не признает, - у него уже загорелись глаза от внезапной перспективы. - Но голос, объятия, слова... Мои признания, наконец. Все, Вася. Решено: я еду с тобой!