- Потому что в Книге сказано, - опять завел шарманку Кармель (память у Хранителя, отметил Чернов, была не хуже чем у него самого. И, скорее всего, безо всяких "сладких взрывов"...): - "И сказал Сущий избранному Им Патриархом избранного Им народа Гананского именем Дауд: "Пока Книга у вас, Дауд, вы живы, как народ Гананский. Но горе вам, если вы не убережете ее: с лица земли исчезнет народ Гананский, и память о нем истлеет в памяти иных народов, которых я не избрал пока, но срок им придет". Поэтому Книга Пути всегда хранилась в другом городе - не в главном, ибо любой враг сначала нападает на главный - где Царь. Тогда, во время правления Арама, городом для Книги был выбран Вефиль.
- Я нашел Путь - и что?
- И мы пошли по найденному тобой Пути, и шли долго и разные чудеса и ужасы являлись нам на Пути, но ты искал конец Пути, и вел нас, и велел не бояться, и мы боялись, но шли, и пришли, и мы здесь.
- Это сказано в Книге? - на всякий случай полюбопытствовал Чернов: уж больно витиевато стал выражаться Кармель.
- Нет, это я сам сказал, - ничуть не удивившись вопросу, ответил Кармель.
Похоже было, что за годы общения с Книгой он стал путать "божественный стиль" с бытовым, а может, так и полагалось Хранителю, может, именно Книга предписывала ему (и всем им) выражаться высоким стилем, держа тем самым подотчетный народ в уважении и трепете. Хотя бы в отсутствие Царя.
Очень Чернову хотелось одним глазком посмотреть на Книгу: толста небось, если вообще одна. Вряд ли одна. Столько событий в рукописном виде - это ж Александрийская библиотека прямо!.. Но насчет посмотреть - это потом, это успеется, если получится, а пока следовало узнать истоки нового Пути. Где он там, в Книге, заложен?
- Итак, вы с Книгой - здесь, а ваш народ - там и без Книги. Беда.
- Беда, - согласился Кармель.
- Может, и нет уже его, вашего народа?
- Есть, - на сей раз не согласился Кармель. - В Книге сказано: "И когда вернется Бегун, он сделает так, что народ Гананский вновь обретет свою Книгу, которую много солнц и много лун станут хранить спасенные Бегуном. И это будет еще один Путь из положенных Сущим Бегуну во все времена". Ты вернулся, Бегун, ты сам видишь, что вернулся. Это ясно хотя бы потому, что ты - здесь и ничего не помнишь о прошлых своих Путях. Время идет, Бегун. Сущий терпит, когда время тратится зря. Ищи Путь.
- Прямо сейчас? - не утерпел Чернов, съязвил. Но Кармель не услышал иронии.
- У тебя есть сорок восходов и сорок закатов. Это и мало и много. Откуда кто знает, когда ты найдешь его. Вдруг - завтра? Но и через сорок дней - тоже будет хорошо.
- А если не успею?
Кармель встал и с изумлением взглянул на Чернова. Только и воскликнул:
- Ты?! - И в этом местоимении-вскрике было все - от неверия до уверенности, от ужаса до восторга. И уже обычно, приземленно и без почтения: Не говори глупостей. Ты сыт? - Чернов кивнул. - Тогда пойдем. Ты должен пройти по городу. Тебя должны увидеть все.
- Я устал, - попробовал сопротивляться Чернов. - И потом: меня уже все видели, когда я вбегал в город.
Ему страшно не хотелось идти сквозь взгляды, которые протыкают насквозь. Если искать подходящее сравнение, то уместно такое: идти с караваем хлеба сквозь толпу голодающих. Что случится с идущим? То-то и оно... И это при том, то жители городка голодали уже три века без малого.
- То - другое, - терпеливо сказал Кармель. - Тогда мы не знали точно: Бегун ты или нет. А теперь знаем. Двенадцать поколений назад ты сначала тоже просто вбежал и пришел к Хранителю. А потом прошел по Вефилю и заглянул каждому горожанину в глаза. В Книге сказано: "И взял силу у каждого, и выросла его сила многократно"... Они ждут, чтобы отдать тебе силу, иначе ты не найдешь Пути.
Глава четвертая
СИЛА
Солнце валилось за красные горы и само было красным - закатным. Чернов любил это время дня, когда часто сама собою приходит и уходит мимолетная легкая грусть - даже если все у тебя в порядке, все тип-топ. Вполне осеннее чувство унылая пора, Пушкин... А Чернову оно сейчас подходило особенно: человек, потерявший свое время и свой мир и обретший взамен сомнительную миссию спасителя иных людей, тоже потерявших и время и мир, - что б такому человеку не загрустить, хотя бы и мимолетно? Все у него не в порядке и не тип-топ...
А "иные люди" ждали от него подвига, о котором он - ни малейшего представления!
Вот они, "иные", такие же, как он, даже одеты теперь так же, стоят и смотрят на него. Ни вполне уместной к случаю надежды в глазах, ни возможной благодарности за готовность к подвигу - неподвижные, мертвые взгляды... Аж холодок по спине пробежал.
Кармель почти насильно, под руку вел Чернова вдоль застывшей людской стены, и Чернов невольно начал ловить эти взгляды, всматриваться в глаза, в глубину... Что там Кармель рассказывал о силе Царей, которая накрывает защитным колпаком города? Вот она - Сила, и никакие Цари не перекроют ее своей, потому что Чернов явственно и вдруг ощутил, что пропадает. Или нет, не он сам пропадает - скорее, мир вокруг него съеживается до размеров горошины и отражается этой горошиной в глазах каждого из смотрящих. Впрочем, все это, как говаривал не царь, но принц, тоже не шваль придорожная, "слова, слова, слова". А на деле Чернов, если бы не утерял временно способность здраво рассуждать, мог бы назвать эту силу силой притяжения - в буквальном смысле слова. Потом он так и назовет ее, оценив эффект со стороны, а пока он, вглядываясь в очередную пару черных или синих (других не встретил) глаз, чувствовал, что всякий раз его словно втягивают в какую-то пучину без дна и стен, держат его там - только миг! - и отпускают на волю, но на этот самый миг окружающая действительность и вправду исчезала. Может, из поля зрения, может, из сознания, а может, - на самом деле. Как накрытая силовым колпаком, если легенда Кармеля не врет... Опять-таки потом прагматичный любитель фантастики Чернов решит для себя, что означенная сила притяжения глаз имеет право на существование только в том случае, если она - обыкновенный гипноз. Так ему было проще оставаться в своем уме: почему-то последнее испытание ударило по здравому смыслу особенно сильно. А и то верно: последняя капля... Тем более что пройдя "сквозь строй", - а путешествие по городу Вефиль заняло у них с Кармелем никак не меньше двух часов! - Чернов не только не набрался чужих сил, а, казалось, и свои потерял. К дому Кармель его чуть не на руках тащил.