«Укажем разумную цель, откроем средства, расшевелим энергию — дела появятся сами».
Так оформилась у него идея просветительства: «Приготовлять умы! Рассеивать идеи!»
Чем же хотел он заняться конкретно? Вновь приходит мысль посвятить себя истории. «Меня теперь совершенно занимает план, который, если я его приму, должен определить цель всей моей жизни: именно — написать историю так, как я ее понимаю».
«Но угадал ли я свое направление? — тут же спрашивает он себя. — Но леность ли только гонит меня от поприща фактической деятельности? Не сделал ли бы я для России больше здесь, нежели написав историю? Доставит ли она что-нибудь незрелому народу?»
Последняя запись в дневнике 1845 года звучит так: «Все учреждения, а следовательно, и полицейские, должны быть народными и по их направлению, и по их форме». Эти слова немецкого философа Роберта Моля Ушинский выписал потому, что мечтал о государственном устройстве, при котором могла бы осуществиться полная гармония государственной и народной власти.
Таким твердым в своих убеждениях, серьезным, волевым, полным надежд на исполнение высоких помыслов и переступил он через два года после окончания университета порог Ярославского Демидовского лицея, чтобы занять в нем — двадцати трех лет от роду! — должность профессора.
V
Ярославль… Старейший город на Волге. Один из самых красивых русских городов.
Константин Дмитриевич невольно расчувствовался, когда, не доезжая до Ярославля верст за восемь, увидел его прекрасные окрестности. Но еще больше восхитил его вид города со стороны реки. Словно крепостной вал возвышался крутой берег, его прорезывали в нескольких местах лощины, выложенные булыжником — через эти взвозы-улочки вдоль всей набережной перекинуты красивые мостики. А сама набережная — уж как хороша! За деревьями бульвара виднеются передние каменные строения, над ними царят высокие колокольни церквей.
При впадении реки Которосли в Волгу на мысу белело трехэтажное здание Демидовского лицея. Оно — посреди огромной площади, а вокруг — правительственные учреждения, присутственные места. Тут же старинный собор. И памятник основателю лицея Демидову.
Павел Григорьевич Демидов — потомок известного тульского кузнеца, получившего дворянство от Петра Первого, был одним из просвещенных меценатов XVIII века. Лет пятьдесят назад этот «благодетель общественного просвещения» подарил Московскому университету естественные коллекции, научные приборы и библиотеку. Он выделил так же крупную сумму денег, чтобы открыть в Ярославле университет. Но было открыто лишь училище, которое теперь и называлось Демидовским лицеем. Как высшее учебное заведение, лицей готовил министерских чиновников. Училось в нем ежегодно по 70–80 студентов. Из шести кафедр две были правовые, на одну из них и прибыл Ушинский.
На первых порах ему здесь все нравилось. Парадный фасад здания — на двенадцать колонн! — выглядел солидно. И богатые экспонатами кабинеты физики и химии, коллекции по ботанике и минералогии тоже вызывали уважение. Да и преподаватели казались солидными, внушительными.
Уже в самые первые дни, еще до начала занятий, знакомясь с учебными планами, Ушинский обнаружил непонятную расстановку предметов по курсам. Энциклопедия законоведения, дающая студентам предварительные сведения, начиналась со второго курса. А ведь гораздо естественнее было видеть ее на первом курсе, чтобы студенты могли подготовиться к восприятию на следующий год основ государственного права!
Кто же сделал такое нелепое распределение?
Со своими недоумениями Ушинский явился к директору лицея.
Петр Владимирович Голохвастов доброжелательно встретил нового преподавателя. По живости характера, по заинтересованности науками он напоминал Константину Дмитриевичу директора Новгород-Северской гимназии старика Тимковского.
— Перенести энциклопедию законоведения на первый курс? — Голохвастов сразу понял, что это целесообразно. — Исправим на ближайшем совете, — сказал он.
Вот тут-то, на этом первом совете лицея, многое стало очевидным для Ушинского.
Несообразности в учебном плане допустил профессор Семеновский. Он был крайне раздосадован, что какой-то «молокосос» взялся его поучать, тем более что возразить по существу было нечего — Ушинский убедительно доказал, что изменения в учебных планах сделать необходимо. И совет лицея постановил это сделать. Однако обиженный Семеновский, да и другие старые преподаватели не скрыли своего недовольства «выскочками», приехавшими баламутить лицейскую жизнь. Ведь одновременно с Ушинским в лицее появились еще два новых преподавателя — Калиновский и Львовский.
Годами чуть старше Константина Дмитриевича, они оба были сродни ему по духу, по непримиримости ко всякой рутине — такие же энергичные, горячие. Яков Николаевич Калиновский окончил Харьковский университет, потом слушал за границей лекции по естественным наукам. В лицее он занял кафедру лесоводства и сельского хозяйства. Сильвестр Иванович Львовский, получивший образование в Московском университете, был приглашен читать политическую экономию, статистику и науку о торговле. Директор Голохвастов попросил Львовского ведать лицейской библиотекой.
Пересмотрев книги, Львовский нашел слишком бедными многие ее отделы. Ушинский ужаснулся; он предполагал, что ощутит нехватку в нужной литературе, но чтобы до такой степени? За десять лет не выписывалось ни одной книги по правовым дисциплинам, не было даже свода законов! Повинны в жалком состоянии библиотеки опять-таки старые профессора и, в частности, Семеновский — в течение двух десятилетий он был единственным преподавателем юридических наук.
Недостатки обнаружил и Калиновский. Кабинеты с наглядными пособиями были недоступны для студентов. Надо разрешить пользоваться ими всем! — предложил Калиновский. Это было уже наступление на права профессора физики и химии Федорова и естественника Байкова — людей, крайне равнодушных к общелицейской жизни.
— Беда мне с ними, — жаловался Голохвастов. — Подмоги со стороны уважаемых старичков никакой. На вас, молодых, вся надежда.
Занятия из-за ремонта лицейского здания начались не с августа, как обычно, а в сентябре. 10 сентября 1846 года Ушинский прочитал свою первую лекцию.
— Я более всего желал бы, — обратился он к студентам, взойдя на кафедру, — чтобы мы поняли друг друга, чтобы ваше внимание еще больше согрело мою ревность и чтобы то и другое было плодом не суровой обязанности, а обоюдного нашего стремления к истине и желания быть полезными нашему обществу.
Он добавил, что не ставит своей целью забивать го-, ловы слушателей никчемными сведениями, а стремится! приучать всех к самостоятельному мышлению. Когда; пришло время разбирать со студентами устройство государственных и губернских учреждений, Ушинский, не желая уподобляться профессору Семеновскому, который сам засыпал на кафедре, перечитывая в десятый раз скучные конспекты, поступил иначе.
— Вот вам, друзья, мои тетрадки, — сказал он. — Выучите все, что в них есть, к экзаменам сами. Читать же это невыносимо, да все равно меня слушать не будете! А я лучше стану приходить к вам с лекциями по истории русского права. Надеюсь, это вас больше займет.
И он начал читать лекции о географическом строении России и племенах, ее населяющих. Вместо того чтобы вдалбливать сухие параграфы законов, он разъяснял идею о том, что государственное устройство каждой страны зависит от условий географической местности. Это была идея того самого немецкого географа Карла Риттера, трудами которого Ушинский увлекся в университете. Однако он не просто применил теорию Риттера к отечественной истории. Он дополнил ее существенными поправками. Ведь на развитие народа влияет не только географическая среда, не только территория страны, но и деятельность самих людей, труд человека, который способен преображать и окружающую среду.