Выбрать главу

неугасимой страсти, владевшей его душой. Сотни раз он заставлял Трейси описывать

комнату, мое платье, мой вид: то ему казалось, что даже его осторожный друг

был обманут, то он предполагал, что злодеи, в чью власть я отдана, на то

короткое время, когда Трейси позволено было свидеться со мной, одурманили

мои чувства: сотни предположений, догадок и вымыслов он пытался

противопоставить устрашающей истине.

Угнетенный этими мыслями, лорд Эссекс выступил в Ирландию,

наделенный безграничными полномочиями, во главе армии, верной ему как в

благодарность за прошлое, так и в надежде на будущее. Пройдя лишь часть пути,

он принял внезапное решение: поставил на время похода во главе войска

лорда Саутгемптона, сам повернул вспять и поспешил в Сент-Винсентское

Аббатство, дабы по свидетельству своих чувств судить о состоянии моих. Он

прибыл туда за полночь и потребовал, чтобы его провели ко мне. Тон его не

допускал ни отказа, ни промедления, и хозяева с неохотой повиновались. В

комнате моей мерцала тусклая лампа, и навстречу более ярким светильникам

вошедших я зажмурила глаза и в бессмысленном молчании замахала руками,

чтобы их убрали. Порыв горя и изумления, охвативший благородного

Эссекса, когда все известия обо мне так ужасно подтвердились, едва не сокрушил

его собственного рассудка. По непостижимой милости Провидения, мое

застывшее и, казалось, ко всему глухое сердце пробудилось при звуках

знакомого голоса, солнце взошло над моею душой, и глаза раскрылись, чтобы

узреть предмет моей любви. Этот поразительный результат его присутствия

мог бы убедить его, что рассудок никогда не покидал меня, если бы бурная

радость моих бедных служанок при виде такой неожиданной перемены не

была столь искренней и неподдельной. Они упросили Эссекса дать мне время

укрепиться в возвратившейся способности чувствовать и мыслить, прежде

чем эти чувства и мысли вновь обратятся к нему, и всю страсть, все планы,

что теснились в груди его, он выразил лишь приглушенными восклицаниями

и молчаливыми знаками нежности.

Алисия, бывшая в течение многих лет моей любимой служанкой, поведала

Эссексу (когда он, вняв уговорам, удалился и оставил меня отдыхать) о

жестоком и несправедливом завещании, которое, сделав меня пожизненной

пленницей, вызвало этот ужасный возврат болезни. Его гордость, всегда

пренебрегавшая осторожностью, а сейчас пренебрегшая и приличиями, побудила его

заявить семейству Арлингтон, что он скорее даст убить себя, чем допустит,

чтобы я вновь оказалась в их власти. Поставив у моих дверей самых верных из

своих слуг, с тем чтобы они не пропускали никого, кроме моих личных

служанок, он удалился в отведенные ему покои обдумать, как действовать дальше,

чтобы подвергнуть наименьшей опасности мой возвратившийся разум.

Алисия благоразумно распорядилась отворить мне кровь, после чего я

заснула глубоким и сладким сном, какого давно уже не знала. На следующее

утро я проснулась слабой, но с совершенно проясненным сознанием. Я

помнила, или воображала, что видела Эссекса; Алисия открыла мне правду и

пролила слезы радости, услышав от меня разумный ответ. Я уступила ее

просьбам отложить до послеполуденного часа встречу, столь радостную и

волнующую, послушно приняла от нее целебный настой и пищу, которую она для

меня принесла. Эти несколько часов удивительно укрепили мои силы, и наконец

мне дозволено было видеть великодушного возлюбленного, к которому

стремилась душа моя. Пока он в пылких клятвах изливал свою неугасимую

любовь и с нежной печалью взирал на разрушительный след, оставленный горем

и обманутыми надеждами на моем изможденном лице и в болезненной

худобе тела, я с удивлением видела, как щедро одарили его прошедшие годы:

нежный расцвет юности сменился в нем мужественной зрелостью, белая

кожа с тонким румянцем покрылась походным загаром, облик его, обретя силу,

не утратил изящества, взгляд был исполнен прежнего очарования и новой

властности, и он, казалось, обводя повелительным взором весь остальной

мир, обращал взор, полный нежного очарования, ко мне одной.

Ах, мужчина, счастливец мужчина, насколько благосклоннее к тебе

природа! Ты наделен научными знаниями, отвагой, тебе доступны дела и