Подлое смирение Иакова перед ударом, который меня едва не заставил
поднять руку на коронованную убийцу, еще прежде оскорбило мои чувства и
навсегда оттолкнуло от него; я могла объяснить его недостойное поведение,
лишь предположив, что он все еще был во власти врагов своей матери, хотя
даже тогда благородная душа решительно противилась бы злу, которое не в
силах предотвратить, но, узнав, что нерушимый долг и все человеческие
чувства он принес на алтарь этого чванливого идола — себялюбия, я отказала ему
во всяком праве на те чувства и те обязательства, от которых сам он отрекся.
В решительном замысле благородного Эссекса все говорило в его пользу, к
тому же согласие мое было ему необходимо не столько для успеха замысла,
сколько для счастья, да и могла ли я колебаться, если отвергнуть этот
замысел означало отдать себя в руки неумолимого врага? И все же, поскольку
открытый отъезд вместе с Эссексом или даже вслед за ним пробудил бы у
Елизаветы опасные подозрения и подтвердил бы все клеветнические вымыслы
света, я уделила немало времени одной весьма необычной мысли, возникшей
у меня, которая обещала возможность избежать и того, и другого. И само
состояние моего здоровья было бы достаточной помехой для нашего
одновременного отъезда даже при отсутствии иных препятствий.
По возвращении Эссекса я заметила, что он старается подавить в себе
гнев, причину которого я убедила его открыть мне.
— Дело, не стоящее внимания, — ответил он со свойственной ему
прямотой. — По счастью, те немногие друзья, что сопровождают меня, люди
бывалые и храбрые, и сила на нашей стороне. Негодяи, которые держат вас здесь,
любовь моя, утверждают, что уполномочены на то не только покойным
лордом Арлингтоном, но и королевой. Придется нам прибегнуть к силе, чего я
пытался избежать, но это пустое.
— О, не говорите «пустое» о том, что хоть отдаленно угрожает вашей
безопасности! — воскликнула я. — Остерегайтесь, как бы я, подчинившись вашему
отважному замыслу, не стала причиной его крушения — да, не глядите на
меня с таким изумлением: всей душой я принимаю и разделяю ваши мысли. Я
наконец послушаюсь своего сердца и тем самым соединю его с вашим. Всю
мою жизнь неотрывно следуя взором за вашей судьбой, я с радостью
соглашаюсь разделить ее, а потому поклянитесь, что мое доверие побудит вас к
большей осмотрительности. Заботясь о своей чести, я лишь оберегаю вашу.
Дайте же мне слово не противиться моему плану, а я в ответ поклянусь, что
все, что я с этой минуты предприму, будет направлено к общей с вами цели.
Едва поверив своим ушам, Эссекс охотно дал мне заверения, которых я
желала. Намереваясь соблюдать право первенства моей сестры, не имея
возможности судить о причинах ее долгого отсутствия, я настояла на том, чтобы
он отдал предпочтение ее праву престолонаследия перед моим и поддержал
его, если она когда-либо появится. Он согласился, должно быть, с тем
большей готовностью, что был убежден в смерти моей сестры, а решение мое счел
чистой фантазией.
Не желая открывать моему решительному дорогому возлюбленному,
каким способом я намерена сопутствовать ему, я просила его принять скорбный
и неутешный вид, который убедил бы родственников Арлингтона, что я
вернулась в состояние безумия. Между тем одну из моих служанок поразила
опаснейшая эпидемическая лихорадка. Я нетерпеливо торопила Эссекса с
отъездом, чтобы страшная болезнь не передалась ему, и уговорила его ждать
вместе с леди Саутгемптон, пока я не присоединюсь к ним в порту, где войска уже
погрузились на суда. Мой вид спокойной уверенности убедил его подчиниться
даже вопреки собственному разумению. Арлингтоны, обрадованные его
отъездом не менее, чем предполагаемым возвратом моей болезни, страшась
распространения лихорадки, закрыли в отведенной мне части дома тех, кто мне
прислуживал, сами же избегали ее так, словно в ней воцарилась чума.
В этом уединении я и осуществила необычный план, который уже давно
обдумывала. С той минуты, как мне стало известно о ложном погребении
лорда Лейстера, мысль об этом не покидала меня. Я считала, что нужно
лишь упорядочить столь невероятный и фантастический план, и каким бы
немыслимым он ни казался на первый взгляд, со временем он обретет