вполне объяснявшие гнев и враждебность королевы, и мне мгновенно
представились все их возможные последствия. Не в пример всем прочим
фаворитам, Эссекс всегда твердо верил, что лишь достоинства дают право на
отличия. Неспособный на те мелкие ухищрения, с помощью которых более
низменные натуры окружают себя лицемерной свитой прихлебателей, коими
постоянно изобилует королевский двор, он во все времена презирал
единоличные пристрастия, расчетливое распределение постов и должностей. Жалкие
корыстолюбцы, прежде тщетно пытавшиеся подольститься к нему, с
большим успехом искали расположения его врагов и, осведомленные ими о
малейшей слабости фаворита, всегда готовы были усилить любое
предубеждение, возникшее против него у королевы. Многочисленные страхи и
опасения, неотделимые от подступающей старости и убывающего могущества,
поддерживались и взращивались в ней и, подогреваемые страстями, умерить
которые оказалось бессильно время, вполне могли подлым наветам Тайрона
придать в ее глазах роковую убедительность правды и сообщить бездействию
Эссекса видимость измены. Такая череда обстоятельств неизбежно смутила
бы и самый уравновешенный и непредвзятый ум; чего же могли ожидать мы
от правительницы, над которой всегда были властны предубеждения, с
каждым днем усиливающиеся и постепенно помрачавшие ее рассудок? По
счастью, вследствие непомерности ее пристрастия, которое словно было ей
послано в наказание за ошибки юности, эти предубеждения до сих пор
складывались в пользу Эссекса, однако стоило мне подумать о единственном
обстоятельстве, говорящем против него, как сердце мое отвергло всякую
возможность доверить королеве его жизнь.
Чтобы дать лорду Эссексу возможность оправдать себя перед Елизаветой,
я решилась объяснить ее поведение и поведала ему о неосторожных
признаниях, сделанных мне Тайроном, о его вероломном притворстве во время
нашего последнего памятного разговора. Лицо Эссекса запылало гневным
румянцем, он осыпал проклятьями предателя, но тотчас же, представив себе все
возможные последствия этого подлого доноса, принял невероятное
решение — вернуться в Англию и отстоять свою честь.
Это решение удивило, более того — неприятно поразило меня; я никак не
предвидела, что мой рассказ может породить столь безумный план: скорее я
предполагала, что он приведет Эссекса к мысли о полной невозможности
возвратиться в Англию впредь до окончательного подавления Ольстера. Правду
сказать, я не решалась признаться в своем опасении, что даже тогда остаться
с армией было бы для него единственным средством обезопасить себя. Любой
довод, который я отваживалась привести, а Саутгемптон — поддержать,
казался ему менее убедительным, чем его собственное суждение: была задета
его честь, и ничто не могло воспрепятствовать ему вступиться за нее. Веря,
что столь смелый шаг уже сам по себе убедит Елизавету в его невиновности,
привыкнув к тому, что всякий раз по возвращении ко двору он вновь обретал
свое влияние, на которое недруги неоднократно посягали в его отсутствие, он
убедил себя, что ему достаточно появиться, чтобы восторжествовать, и
заключил перемирие, готовясь к отъезду.
Женская гордость, разум и честь боролись с величайшей страстью души
моей и учили меня не навязывать свою волю тому, кого я не сумела убедить,
но я почти лишилась сил в этой борьбе. Бедственное положение, в котором я
оказалась с тех самых пор, как приехала в Ирландию, заставляло меня
упорно противиться тому, чтобы оставаться здесь и в отсутствие Эссекса, а
любопытство, вызванное и моим смелым побегом, и полученной мною раной,
делало небезопасным поручить меня попечению кого-нибудь из остающихся здесь
военачальников. В окружении друзей, родственников, подчиненных Эссекс
(такова печальная особенность, сопутствующая слишком высокому
положению) не знал никого, кому мог бы без опаски доверить столь щекотливое
поручение. Великодушный Саутгемптон, решивший разделить судьбу друга,
сопровождая его, предложил мне присоединиться к его супруге и вместе с нею и
слугами, отобранными им и Эссексом, отправиться — еще до их отъезда —
морем якобы во Францию, на самом же деле — на побережье в Камберленде. В
самой живописной и уединенной части этого графства семейство Райотсли с