вам обоим. Тщетно было бы пытаться скрыть от лорда Лейстера мою
сердечную слабость, которую столькие обстоятельства уже обнаружили. От меня
зависит придать ей достоинство. Известие о вашем браке, добрые мои друзья,
погасило последнюю слабую надежду, что таилась еще в моем сердце.
Убедившись, что моя привязанность никогда не сможет дать ему счастья, я сразу
решила, что она станет для него предметом гордости. Себялюбивое чувство
отступило перед высоким помыслом. Иначе как смогла бы я в ту ночь
вывести его в сад, посмотреть на него в последний раз, как я тогда думала, и не
уронить ни единой слезы? В один миг я увидела все достоинства, все очарование
той, которую он избрал. Ненавидеть ли мне ее за то, что ей принадлежит все,
к чему я стремилась, за то, что она приняла это высокое отличие, которое
дается не за юность, красоту, достоинства и богатство, а лишь как
драгоценнейший дар щедрого Провидения? Ах, нет — сердце мое было справедливо и
приняло ее и разделило свою любовь между нею и лордом Лейстером.
Озабоченная лишь успехом их побега, я почти забыла о слугах, оставленных караулить
в Убежище, и о чудовищах, населивших его. Я воображала себе то время,
когда для вас минут все опасности и вы будете порой думать о той, которая
может думать только о вас. Я услышала, как вы вздыхаете, и, пожелав,
чтобы память обо мне лишь смягчала, а не ранила ваши сердца, вздохнула сама.
Из этих грез меня грубо вернул к действительности голос нашего
управляющего, который, стремительно вбежав в комнату, своим известием ужаснул
меня до глубины души.
«Радуйтесь, госпожа моя, радуйтесь! — восклицал он в своем
чистосердечном рвении. — Видно, этой незнакомке было на роду написано послужить
вам. Мы должны неустанно благодарить Небеса за их чудесное
вмешательство. Некоторое время тому назад, когда мы уже устали караулить в
подземелье, вдруг послышались голоса. Они приближались, и каждый из нас призвал
на помощь все свое мужество. Вскоре загремел засов и появился один из
разбойников. Его дерзкий вид сменился мертвенной бледностью (заметной в
свете факелов, горевших у него за спиной), когда двое наших людей схватили
его за руки, а третий приставил ему ко лбу пистолет. Проклятие, которое он
пробормотал, предупредило его сообщников, и с обеих сторон грянули
выстрелы. Мы устремились вперед, не оглядываясь на упавших и преследуя
остальных по переходам подземелья, захватили их всех, и, как нам кажется,
неожиданность едва ли не вполовину ослабила их способность
сопротивляться. В самом большом помещении этого странного места мы обнаружили
(представьте, как мы изумились, сударыня) нашего господина с неизвестной
дамой и трех наших товарищей-слуг. Все они только что были доставлены
туда разбойниками и связаны, и, без сомнения, ужасная смерть ждала их, если
бы не это удивительное событие».
Мы с отцом давно чужды другу другу, — продолжала свой рассказ мисс
Сесил, — но я не могла услышать о его чудесном избавлении иначе, чем с
живейшей радостью. Она, однако, несколько померкла, когда я вспомнила о
трупе Уильямса. Я понимала, что мне предстоит объяснить его присутствие
человеку, имеющему право потребовать отчета и достаточно решимости, чтобы
вынести мне приговор. Отец уже несколько минут находился в доме, а я,
теряясь в разнообразных планах, все не решалась выйти из своей приемной,
пока появление лорда Бэрли не преградило мне путь из нее. Едва дыша, я
молча поднялась и, склонившись перед ним, слезами выказала свою дочернюю
почтительность и радость. «Я знаю все, что ты можешь сказать, дитя мое, —
воскликнул он нетерпеливо, — знаю, как было обнаружено это ужасное
место. Но где лорд Лейстер и его дама?» Онемев при этом вопросе, столь ясном
и определенном, словно отец сам был участником всего, что происходило в
эту ночь, я лишь смотрела на него в полном ошеломлении и ужасе. Брат мой
в поспешном желании найти вас обоих вбежал в мою спальню, куда, вслед за
его громким восклицанием, устремились все присутствующие и куда со всей
возможной быстротой, какую позволяли его недуги, направился мой отец,
надеясь, как мне показалось, увидеть там своего недруга, который занимал его
мысли сильнее, нежели забота о безопасности собственной или моей жизни.
Как же все были изумлены, когда там оказалось лишь безжизненное тело