— Отец, ты опять плачешь?! Прекрати! Ты совсем себя не бережёшь! А если опять сердце прихватит?!
— Успокойся, дочка, я после их докторов и их препаратов чувствую себя помолодевшим лет на двадцать, и впервые после того, как я оказался в метро, у меня давление сто двадцать два на семьдесят три, а сегодня меня осматривал твой брат и удивлялся тому, что пропали шумы в сердце!
— Ладно, ладно, я поняла! Но всё равно, папа, возьми себя в руки, тебе ещё обещанное караванщикам писать, да и навыки надо будет восстанавливать.
— Это точно, доча! Не время унывать! Я и так дал слишком много времени отдохнуть своим рукам, пора и поработать!
Конец отступления
Станция «Белорусская-Кольцевая» встретила караван очень оживлённо, по факту это был один из самых больших базаров в метро, который контролировали ганзовские рейнджеры и нанятые “торговым лобби” метро наёмники. И ни Полис, ни красные, ни коричневые и прочие не лезли пытаться захватить этот огромный свободный базар, раскинувшийся от «Белорусской» до «Маяковской». Даже в тоннелях стояли лавочки, дома. Единственной не занятой частью были рельсы, или как тут шутили “Шёлковый путь”. В тоннелях между станциями были и свои остановки, ведь основная жизнь там шла на втором этаже, сделанном над путями. И прибытие такого большого каравана для торговцев стало ещё одним поводом для радости. Ведь мало того, что товаров много, что слухи о них удивительные, так и, судя по охране, с которой они путешествуют, люди они очень серьёзные, таких не кинешь и не облапошишь, на таких где посадка - там и остановка, а значит предстояло любимое дело торговцам всех мастей и национальностей. Торговля за товар, заполненная драмой, комедией и словесными этюдами, воззвания к мифологическим существам совести, жалости человечности, повести о голодных больных детях, сидящих по рельсам и разбитым, как лампочка метро, сердцем от таких цен. Начинался великий торг, где караван застрял на неделю, и по распоряжению торговой общины таким гостям выделили самое кошерное место на “шёлковых” путях.
Торговое место республиканского каравана на “шелковых путях”
Рядовой Дитрих Добман и сержант Карл Кубе сидели на ящиках с товаром. Они только что сдали наряд и, сняв шлемы со своей тяжёлой пехотной брони, отдыхали. Но, как и следует в армии, отдых - это смена деятельности, а так как по-русски они говорили намного хуже, чем на английском и немецком, хотя и замечательно понимали, то сидели они с масленками и чистыми ветошами и проводили обслуживание своего оружия. Дитрих чистил свой МГ, а Карл штурмовую винтовку. Так как станция была безопасной, они немного расслабились, и Карл даже стал потихоньку напевать себе под нос немецкую версию песни “Солдаты В Путь”.
Unser Weg ist noch nicht zu Ende,
Kamerad, blick weit voran,
sieh im Wind die Fahne vor uns wehn,
sie führt die Marschkolonne an!
Но, как говорится в армии, походная песня взвода вбивается на подкорку, и петь её одному в окружении товарищей по взводу не получится никак. Первым подхватил Дитрих.
Soldaten, marsch, marsch, marsch!
Mein Schatz, ich kann nicht bleiben,
doch will ich oft dir schreiben.
Hört, die Trompete ruft!
Soldaten, voran!
Услышав знакомые слова, начали на автомате подпевать и остальные члены отряда. А уж когда вернулся командир взвода, задумавшийся о чём-то своём, то на автомате рявкнул, что походную песню взвода так тихо они могут петь лишь засунув голову себе в жопу.
Бывший член посольства ФРГ Курт Меер, который тут был механиком, хотя начинал в доблестных войсках ГДР, позвал своего друга немца и бывшего своего фельдфебеля, с которым они служили в ремроте, пойти посмотреть, что есть у большого каравана из инструментов. Проходя мимо палаток каравана, поражённо замер.
— Петр, ты слышишь это?
— Наша ротная песня! На чистом немецком!
— Мы должны посмотреть, кто это!
Спешно пройдя вперёд, они заметили взвод бойцов их охраны каравана, которые занимались обслуживанием своего снаряжения рядом с большой палаткой «Ремонт и Инструменты, Оружейник, Бронник». А песня становилась всё громче, как и положено хорошей армейской песне:
Furcht kennt keiner von ihnen allen,
Die im Gleichschritt mit uns gehen.
Heimatland, für dich ziehn wir zu Feld,
bald werden Siegesfahnen wehn.
Не сдержавшись, Пётр побежал за членами общины немцев-механиков, которые были лучшими наёмными механиками и давно осели на станции, да и по стечению кривой судьбы и обещанию, данному ещё во время службы, держались они всегда вместе, и вот в месте с Петром прибежало ещё восемь человек механиков-сослуживцев. Постояв, послушав, они начали дружно подпевать бойцам, вспомнив свою службу:
Soldaten, marsch, marsch, marsch!
Mein Schatz, ich kann nicht bleiben,
doch will ich oft dir schreiben.
Hört, die Trompete ruft!
Soldaten, voran!
Всё больше людей собирались вокруг. А песня всё нарастала.
Heimat, dich soll kein Feind bedrohen,
zu dir stehn wir jederzeit,
zogen kämpfend durch die halbe Welt,
bist du in Not, tun wir es erneut.
Вот бежит начальник каравана, капитан Исаев, понимая, что “Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу”.
Soldaten, marsch, marsch, marsch!
Mein Schatz, ich kann nicht bleiben,
doch will ich oft dir schreiben.
Hört, die Trompete ruft!
Soldaten, voran!
Вот из толпы служившие в СА начинаю подпевать песню на русском. А отряд Рейха всё ближе продвигался вперёд, желая узнать, кто там орёт песни на чистом арийском. И тут сошлись звезды на небесах, дороги в точку, выпал джекпот и так далее. Одновременно рядом с отрядом оказались Капитан, Лейтенант командующий взводом, отряд Рейха, сопровождающие своих торговцев, и самые неожиданные гости, тоже сопровождавшие своих торговцев и пошедшие посмотреть, что там за охреневшие нацисты орут песни советской армии на немецком. Да-да, последними были товарищи с красной линии.
— Лейтенант, твою за ляжку! Совсем расслабились, блядь?! Пять нарядов вне очереди всему взводу, мать вашу!
Орал на немецком капитан Исаев командиру взвода, который чувствовал начало пиздеца от начальства, а дальше будет всё больше. В этот момент произошло одновременно несколько вещей одновременно: закончилась песня, подошёл отряд красных, а рейховцы, решившие по виду бойцов, что это свои решили их поприветствовать, по своему естественно.
— Хайль Фюрер! Хайль Рейх Метро Партайгеноссе!
Солдаты переглянулись.
— Карл, эти уроды нас сейчас так тонко нацистами обозвали?
— Да, Дитрих, именно так.
— Нас, немцев из бригады Эрнеста Тельмана? Ну всё, Крал, им пизда!
Отложив в сторону ветошь, и защелкнув оружие взвод вытащил рейховцев из толпы и стал пиздить их ногами и прикладами напевая песню Эрнста Буша
«Тревожный Марш».
Отряд красной линии и немцы механики не стали отставать от коллективного веселья и присоединились к отмудохиванию местных нацистов. И тут капитан и лейтенант поняли, что надо это прекращать. Еле оттащив бойцов от местных нациков, чтобы передать их охране, которая “ничего не видела”, так они всех достали.
Срочная Радиограмма, канал экстренный.
Штирлиц-Центру, Местные коричневые оказались свастикой красно-белой. Рекомендую немедленный штурм их станций по готовности.
Подтверждено: концлагеря, евгеника, чистота крови и прочее.
Также из-за одного инцидента местные подумали, что мы Баварское пиво. Негативных последствий нет, обратно вернемся с прибытком в десять Берлинских семей.