Робби сейчас приходилось туговато. Он в отчаянии поискал вокруг себя другой стул, но в том углу других не оказалось. Тогда он храбро кинулся вперед, яростно размахивая обоими кулаками. Это он неплохо придумал. Я хотел увернуться, но на этот раз промедлил, и колотушка весом в добрую тонну попала мне прямым ходом в правый висок. У меня чуть не треснула башка. Некоторое время я не помнил ничего: ни кто я такой, ни где я нахожусь, ни зачем я здесь… Вторая плюха пришлась мне по носу — и вызвала что-то вроде отрезвляющего шока. Боль вытащила меня из моей летаргии. Я выбросил вперед руку, вооруженную ножом; она встретила пустоту. В это время Робби как раз пытался добавить хуком, но моя же неловкость помогла мне избежать удара, и Робби по инерции завалился вперед.
Он наскочил прямо на меня, и я рухнул вместе с ним. Подобный бой должен был неважно смотреться со стороны. Во Дворце спорта нас бы освистали будь здоров!
Руки Робби устремились к моей глотке, и он основательно сцапал меня за шею. Его большие пальцы вдавили мне кадык, и я начал отплывать. Воздух сматывался из легких с невероятной быстротой.
Тогда я наугад двинул пыркой и почувствовал, как лезвие вошло во что-то мягкое. Робби мигом ослабил захват, и из его ноздрей вырвалось рычание раненого зверя.
Я рывком вытащил лезвие и встал. Он остался лежать на полу, корчась от боли и зажав обеими руками брюхо. Но двум рукам еще никогда не удавалось задержать кровищу, бьющую из такого глубокого глазка. Лезвие ножа едва покраснело, но стало липким и вонючим. Запах был просто отвратительный. Я вытер нож о пиджак Робби и сунул его обратно в кожаный футляр — аккуратно, как примерный скаут, папенькин и маменькин любимчик. Всегда готов!..
— Принимай работу, — сказал я Эмме. — Видишь, я уже кое-чему научился. Заметь, что в данном случае это почти что необходимая оборона…
Она не ответила и подошла к Робби. Тот уже позеленел, как бутылочное стекло, и его рвало на ковер.
— Эй, Робби, — сказал я ему, — веди себя приличнее. Для слуги из хорошей семьи это дурной тон!
Меня распаляла злая радость. Мне было чертовски приятно видеть, как этот гад с хрипом выплевывает на пол остатки жизни.
Эмма скорчила гримасу.
— Он ужасно страдает, — пробормотала она. Несмотря на отвращение, ее голос звучал спокойно. — Что теперь делать?
Я пожал плечами.
— Может, ты еще в больницу предложишь позвонить? Три дня будут зашивать, а потом, если очухается, посоветуют глотать поменьше толченого стекла. Нет уж!
Я подобрал одну из ножек разбитого стула и воспользовался ею как дубинкой. Поскольку Робби лежал на полу, это было не так-то просто. Каждый раз, когда я грохал его по чайнику, он весь дергался. Наконец он открыл глаза, потом рот, и выдохнул нескончаемое «а-а-а!» И после этого — уже все: мужик подвел черту под своим дневником.
— Кажись, я и вправду стал большим специалистом по дубинке, — проговорил я. — Привычное уже дело: глушу, как кроликов.
Говоря это, я закатывал труп Робби в ковер. В качестве савана настоящий «тегеран» был толстоват, да уж ладно, пусть потешится парень. Тем более что похороны я ему готовил вовсе не с государственными почестями.
— Слушай, Эмма, я видел во дворе колодец. Он настоящий или просто для вида?
— Настоящий, только воды нет.
— Ничего, это даже лучше: не простудим твоего херувимчика. Идем-ка со мной.
Я взвалил Робби на плечи. Тяжеловат он оказался, мягко говоря. Но когда на тебя смотрит женщина, сразу чувствуешь себя могучим, как Кассиус Клей.
Я скинул его в колодец. Падение длилось довольно долго — бездонный он, что ли? — но наконец раздалось глухое «гуп».
— Вот так. Пошли, вдвоем спокойнее.
Мы вернулись в дом. Эмма выглядела задумчивой, Я запер за нами входную дверь.
XIX
Наступило долгое замешательство. Мы оба не знали, что сказать и что делать, драка с Робби была слишком сильной встряской.
— Ну и видок у нас, небось, — нарушил я наконец это долгое молчание. — Будто парень и девушка, которых только что познакомила тетка-сватья. Скажи?
Она вздохнула.
— Тебе что, жалко Робби?
— Я к нему привыкла…
— Он тебя дрючил, а? Не бойся, я не ревнивый.
— Нет, — пробормотала она. — Ты ошибаешься. Он был кем-то вроде верного пса. С ним было так надежно, спокойно… Честно говоря, мне его будет очень не хватать.
— Извини за нанесенный тебе ущерб, но я прежде всего думал о своей безопасности…