Пэйна охватила паника, ужасные последствия которой он наблюдал уже дважды сегодня. Каждую минуту кто-то мог зайти сюда с улицы. Кто-то трезвый.
— Ну хорошо, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Говори быстрее, что тебе дать?
— Вот это другое дело, теперь ты — нормальный парень.
Пьяный отпустил Пэйна, и тот зашел за стойку бара.
— Ничего, кроме доброго старого «Четыре розы», это лучше…
Пэйн схватил из шкафа первую попавшуюся бутылку и подал ему.
— Вот, пожалуйста, можешь взять ее с собой. Я… мы уже закрываемся на ночь.
Он отыскал выключатель и нажал на него. Погасла только часть лампочек, возиться с остальными у него не было времени. Толкая перед собой пьяного, бережно державшего бутылку, он, прикрыв дверь, сделал вид, будто запирает ее, хотя на самом деле это было не так.
Пьяный, выписывая петли на тротуаре, начал громко вопить:
— Ты прекрасный парень, но у нас нет даже стакана, чтобы нам выпить!
Пэйн легонько подтолкнул его, а сам повернулся и пошел в противоположную сторону.
Интересно, насколько этот тип был пьян? Запомнил ли он его и узнает ли, если увидит снова?
Он стремительно бросился вперед, словно его подгоняли несшиеся ему вслед свирепые проклятия пьяницы. Он не сможет снова этого сделать. Третья жизнь — за один час. Нет, он не может пойти на такое.
Когда Пэйн свернул во дворик своего дома, ночь была уже на исходе. Поднимаясь по лестнице, он шатался, и не потому, что выпил две порции виски, а из-за того, что лишил жизни двух человек.
Наконец он оказался возле своей двери, у входа в квартиру 36. После того как он убил двоих, ему казалось довольно странным шарить в карманах в поисках ключа, вставлять его в замочную скважину, то есть делать все то, что проделывал он каждый вечер, возвращаясь домой. Он уходил отсюда честным человеком, а возвратился убийцей. Убийцей вдвойне.
Он надеялся, что жена спит. Он не смог бы разговаривать с ней сейчас, даже если очень постарается. Он находился в состоянии крайнего возбуждения. Она сразу это поймет, увидев выражение его лица и заглянув ему в глаза.
Он тихонько прикрыл входную дверь, на цыпочках подкрался к спальне и заглянул. Она спала. Бедная женщина, бедная, беспомощная женщина, вышедшая замуж за убийцу.
Он прошел в другую комнату и разделся. И остался там. И не растянулся на софе, а устроился на полу. Барабаны продолжали греметь, вселяя ужас в его сердце. Прислушиваясь к их бою, он слышал только одно: «Что же мне теперь делать?»
Казалось, что кто-то выстрелил солнце в небо, так быстро оно всходило. Когда он открыл глаза, оно было уже высоко. Он подошел к двери и вынул из ящика газету. Но в утренних газетах еще ничего не было, их готовят к выпуску сразу же после полуночи.
Он обернулся и увидел Паулину, которая, войдя, принялась собирать разбросанные им вещи.
— Зачем же швырять все на пол? Никогда не видела такого человека, как ты…
— Не… — начал было он и протянул к ней руку, но было уже слишком поздно.
Там, в баре, он собрал купюры как попало и запихал их в задний карман, поэтому он заметно оттопыривался. Она полезла в карман и вытащила оттуда деньги, уронив при этом несколько банкнотов на пол.
Она была поражена.
— Дик! — недоверчиво воскликнула она, преисполненная радости. — Это не Барроуз? Только не говори мне, что ты наконец…
— Нет! — Это имя пронзило его, словно раскаленная докрасна шпага. — Я не был у него. Он не имеет к этому никакого отношения!
Она удовлетворенно кивнула.
— Я так и думала, потому что…
Он не дал ей закончить, подошел к ней и взял ее за плечи.
— Не упоминай больше при мне этого имени. Не хочу больше его слышать. Я получил деньги совсем у другого человека.
— У кого?
Он понимал, что должен ответить ей, иначе она что-то заподозрит.
Он сглотнул, а потом, сперва несколько смешавшись, выпалил:
— У Чарли Чэлмерса.
— Но ведь он отказал тебе на прошлой неделе!
— Ну, он передумал. — Пэйн с измученным видом повернулся к жене. — Не задавай мне больше вопросов, Паулина, я этого не выдержу. Я не спал всю ночь. И все из-за этих дел.
Он взял у нее свои брюки и пошел в ванную, чтобы одеться. Ночью он спрятал револьвер Барроуза в бельевой корзине, теперь он сожалел, что не положил туда и деньги. Достав оружие, он сунул его в тот же внутренний карман пальто, где он находился прошлой ночью. Если она случайно обнаружит его там…
Он причесался. Барабаны внутри его немного поутихли, но он знал, что вскоре они загрохочут с новой силой, это было просто затишьем перед бурей.
Когда он вышел, жена ставила чашки на стол. Она теперь выглядела встревоженной, чувствуя, что случилось что-то неладное. Он видел, что она боится обращаться к нему с вопросами. Возможно, ее пугало ощущение какой-то недоговоренности между ними, что-то такое, о чем лучше бы и не знать. Он не мог вот так спокойно сидеть и есть, будто это был обычный день. Каждую минуту за ним могут прийти.
Он прошел к окну и вдруг окаменел, вцепившись в штору.
— Что это делает там вон тот мужчина? Стоит там и разговаривает с дворником.
— Но, Дик, что здесь такого? — сказала она, подойдя к нему. — За день с дюжину людей останавливается, чтобы поболтать с…
Он сделал шаг назад, чтобы укрыться за рамой.
— Он смотрит вверх, на наши окна! Видишь? Они оба повернулись и смотрят на нас! Отойди!
И он рукой потянул ее назад на себя.
— Но почему мы должны прятаться? Мы не сделали ничего такого.
— Они входят в наш подъезд, хотят подняться…
— Дик, почему ты так себя ведешь? Что случилось?
— Иди в спальню и жди там.
Да, он трус. Но есть небольшое отличие. По крайней мере он не тот трус, который прячется за женскую юбку. Он стал толкать ее перед собой. Потом схватил ее за плечо:
— Не задавай никаких вопросов. Если ты любишь меня, то оставайся там, пока они не уйдут.
И он закрыл дверь прямо перед ее испуганным лицом. Потом проверил револьвер. Осталось два патрона.
«Я смогу убрать их обоих, — подумал он. — Но только в том случае, если буду действовать с умом. Главное — делать все аккуратно».
Он снова оказывался в центре событий.
Звонок от входной двери привел его в чувство. Он медленно, твердо ставя ноги на пол, двинулся к двери. Прихватив по пути газету со стола, свернул ее и спрятал в ней револьвер. Прижимая ее к груди, он не давал ей развернуться. Все выглядело так, будто он только что читал газету и, прервав на время свое занятие, не стал расставаться с нею.
Он отодвинул задвижку, медленно открыл дверь и стал за ней боком, держа газету с оружием с другой стороны. Первым, кого он увидел в проеме, был дворник. За ним стоял мужчина с пышными усами в шляпе-котелке, сдвинутой на затылок. В зубах он перекатывал сигару. Он выглядел так, как люди, которые… приходят за вами.
Дворник сказал нагловато:
— Пэйн, вот человек, который ищет квартиру. Я хочу показать ему вашу, потому что сегодня она освободится. Не возражаете?
Пэйн вяло откачнулся в сторону, как висящая на вешалке одежда, когда ее чистят.
— Нет, — с облегчением прошептал он. — Нет, проходите.
Он держал входную дверь открытой, пока не убедился, что они спустились вниз. Как только он закрыл ее, встревоженная Паулина схватила его за руку.
— Почему ты не позволил мне сказать им, что мы теперь можем заплатить за квартиру и хотим здесь остаться? Зачем ты так сжал мою руку в тот момент?
— Потому что мы не остаемся здесь, и я не хотел, чтобы они знали, что у нас есть деньги. Я требую, чтобы ты никому не говорила о них. Мы съезжаем отсюда.
— Дик, в чем дело? Ты сделал что-то такое, чего не следовало делать?
— Не спрашивай меня. Если ты меня любишь, не задавай вопросов. Я… у меня небольшие неприятности. Я вылезу из них. Не спрашивай как. Если не хочешь ехать со мной, я отправлюсь один.
— Я пойду с тобой, куда бы ты ни собрался. — Ее глаза затуманились. — Но не можешь ли ты рассказать мне все напрямик?