— "Джонни Уолкер", черная марка, — сказал Голд и поднял широко расставленные большой и указательный пальцы.
Бармен был худым, загорелым, похожим на сосиску человеком в тесно облегающей футболке и шортах цвета хаки. Его волосы были острижены коротко, по-военному; в одном ухе — золотая серьга; на шее повязана красная банданна[3], на левом бедре — огромная связка ключей.
Он налил виски, отошел от стойки и смотрел, как Голд одним залпом выпил половину налитой ему большой порции.
— Эти люди мертвы? — спросил он.
Голд сделал еще глоток, наблюдая за барменом над краешком стакана. Поставил стакан на стойку и показал на него. Бармен налил еще порцию.
— Один мертв, а другой нет, — ответил Голд.
С улицы вернулось несколько молодых людей; собравшись в другом конце бара, они опасливо посматривали на полицейского. Кто-то бросил в музыкальный автомат четверть доллара, послышался старый хит «Еще один целует прах земной» в исполнении «Квин». Кто-то приглушенно рассмеялся.
— Я тоже однажды убил человека, — сказал бармен.
Голд посмотрел на него.
— Да, — подтвердил бармен. — Прошло много, много, много дней, прежде чем я очухался.
Молодые люди засмеялись. Один из них, маленького роста, танцуя, прошел вперед. Он был лишь в «бананах» и бейсбольной шапочке с надписью «Доджерз».
— Тебе пришлось убить этого негодяя или это получилось само собой?
Голд мрачно улыбнулся коротышке:
— Уматывай-ка ты лучше, пустозвон, а то я тебе выдерну ноги из задницы.
— О-о-о, вы только послушайте, Пресвятая Мария, — сказал коротышка и с вызывающим видом вернулся к своим друзьям, которые встретили его заливистым смехом.
Голд вновь показал на стакан. Бармен налил двойную порцию и ушел в другой конец бара, чтобы присоединиться к своим друзьям. Голд достал из нагрудного кармана длинную, толстую сигару и закурил. Загасив спичку, он поднес ее к своему лицу. Рука не дрожала.
В дверях показался Хониуелл. Его лицо было все в поту. Он всмотрелся в прохладный полумрак, разглядел Голда и сразу же подошел к нему.
— Какого хрена ты тут околачиваешься, Джек? — спокойно спросил он.
— Выпей немножко, Хони. — Голд прищелкнул пальцами, подзывая бармена, который хотел было подойти, но Хониуелл взмахом руки заставил его оставаться на месте.
— Тебе нельзя этого делать, Джек. Эти гады из отдела проверки уже здесь. Они хотят знать, куда ты запропастился, и я их понимаю. Это твоя операция, а ты здесь попиваешь виски. Тебе нельзя этого делать, дружище.
Голд раскурил сигару, и его окутал венок сизого дыма. Посасывая шотландское, он посмотрел на Хониуелла.
— Отдел проверки уже здесь?
— Да.
— Быстро же они примчались.
— Такая уж у тебя репутация.
— Кто там?
— Куш. И кое-кто из его людей.
— Сержант Куш, — медленно произнес Голд и отхлебнул еще виски. — Если Куш здесь, значит, недалеко и телевизионщики.
— Одна независимая телекомпания уже готовится к съемке. Они находятся в трех кварталах отсюда. На Сансет.
Голд выпустил облако дыма и, казалось, внимательно рассматривал зажатую в руке сигару.
— Джек, ради Бога!
Голд медленно раздавил сигару о пепельницу.
— Джек, прошу тебя.
— Хорошо, — сказал Джек, вставая. — Не будь таким занудой. — Он вынул десять долларов из кармана брюк и положил их перед барменом, тот кивнул. Допив виски, Голд поставил стакан на стойку рядом с деньгами. Один из молодых людей что-то сказал, и остальные опять рассмеялись.
Снаружи было очень жарко, смог сильно сгустился. Голливудские холмы теперь рисовались смутными коричневыми пятнами на фоне коричневого неба. Банковская стоянка была отгорожена желтой полицейской лентой; люди коронера[4] уже уносили тело Пса. Голд и Хониуелл протолкнулись через толпу, собравшуюся перед входом в банк.
Молодой человек в тройке, с уже нанесенным на лицо гримом, стоял перед полицейским барьером, говоря в мини-телекамеру, установленную на плече длинноволосого азиата.
— Этим утром на задымленных улицах Западного Голливуда, — вешал репортер, — разыгралась ужасная трагедия.
— Повтори еще раз, Джефф, — попросил оператор.
От толпы отделилась девушка и щеточкой поправила макияж на лице репортера. Он подтянул галстук и уставился в камеру.
— Можно продолжать?
— Продолжай, Джефф.
— Говорит Джефф Беллами, репортер телевизионной компании КЗТВ в Западном Голливуде. Сегодня утром на этих туманных улицах разыгралась ужасная трагедия, которую, по мнению некоторых людей, можно было бы предотвратить.
— Еще раз. Джефф.
— Что за дерьмо он там несет? — спросил Голд у Хониуелла.
— Не знаю, Джек. Он...
— Я вам объясню, что он говорит, — пролаял тучный, коротко стриженный человек в костюме спортивного покроя из шотландки и галстуке в виде шнурка. — Он говорит о том, что миссис Эскадириан собирается подать жалобу на вас. А может быть, даже возбудить уголовное дело против города.
— Привет, Джо Куш. Я уже слышал, что ты здесь. Что это за миссис Эскадириан? Погоди минутку. Не говори мне этого.
— Точно. Это глупая баба с Беверли-Хиллз, которой сегодня утром едва не отстрелили задницу. Та, что «танцевала» с этим самым... Уэтерсом. Ее муж — знаменитый кинопродюсер, он только что закончил съемку документального фильма об аргентинских эскадронах смерти.
Куш обмахнул свое багровое лицо сложенным носовым платком.
— Ну и что?
— Она утверждает, что вы, парни, такие же.
— Как аргентинские эскадроны смерти? — переспросил Голд.
Хониуелл хихикнул.
— Да нет, она так прямо и говорит, что вы — лос-анджелесский эскадрон смерти. И что вы казнили бедного гражданина из непривилегированного класса. «Устроили на него засаду» — это ее точные слова. И когда мистер Уэтерс оказался в положении, когда вы могли его легально ликвидировать, вы тут же убили его. Даже не думая о многих невинных людях, чья жизнь оказалась под угрозой. Включая, естественно, и саму миссис Эскадириан.
— Что за чушь! — сказал Хониуелл. — Джек спас ее задницу. Пес непременно убил бы ее.
— Я передаю вам то, что сказала леди. Это все.
— Где она? — спросил Голд. — Я хотел бы с ней потолковать.
— Слишком поздно. Она села в ту же «скорую», куда посадили подозреваемого с отстреленной ногой. Как его, кстати, зовут?
— Джоджо.
— Она была малость в истерике. Впрочем, это вполне понятно, насколько я наслышан. Не каждый день убитые валятся тебе на голову. Они впрыснули ей какое-то лекарство и повезли в больницу, чтобы там хорошенько проверить, все ли с ней в порядке. Перед отъездом она успела сказать, что потребует, чтобы вас лишили вашего значка, лейтенант. А по пути в больницу они с Джоджо, чего доброго, договорятся обвинить вас в убийстве.
Сержант Куш весело фыркнул и показал свои мелкие, острые, похожие на крысиные зубы, которые плохо вязались с его одутловатым лицом.
— Где вы, кстати, пропадали, лейтенант? Я вас уже давно ищу, с тех пор как приехал. — Куш внимательно поглядел на Голда и принюхался. — Вы же знаете, что не имеете права уходить, пока вас не осмотрят люди из отдела проверки.
Голд прислонился спиной к машине и скрестил на груди руки.
— Я ходил пописать, Джо. Не знал, что на это требуется письменное разрешение.
— Не усложняйте положение, лейтенант, все старые служаки вроде вас доставляют мне кучу неприятностей. И больше всех — вы. Вы знаете, что у меня, как и у вас, есть своя работа. Позвольте же мне ее сделать. — Лицо Куша все раскраснелось от жары и раздражения.
— Извините меня, офицеры, — прервал их знакомый голос. Рядом с Кушем стоял светловолосый репортер Джефф Беллами; он был преисполнен сознания собственной важности. — Сержант Куш, можем ли мы провести сейчас интервью. А то уже подключаются другие каналы.
4
Коронер — следователь, производящий дознание в случаях насильственной или скоропостижной смерти.