«Ну и ну!» — произнесла я про себя.
— Будьте любезны, напомните мне свое имя,— попросил он, жестом приглашая войти.— Память уже не та, что прежде.
— Кинзи Миллхоун,— представилась я, протянув руку.— Надеюсь, мистер Никерсон, не отрываю вас от важных дел?
— Нет-нет, что вы. Мы собирались устроить чтение Библии. У нас такая традиция — каждую среду собираться вместе. Однако наш пастор простудился, и встречу пришлось отложить. Разрешите вам представить мою сестру — жену Джона. Эсси Даггетт,— кивнул он в сторону сидящей на диване женщины.— Можете называть меня Юджин.
Я улыбнулась ему в знак согласия, после чего сконцентрировала свое внимание на миссис Даггетт.
— Здравствуйте! Как поживаете? Спасибо, что согласились встретиться со мной.
Я приблизилась к ней, протянув руку. Единственное, что она позволила мне,— задержать в руке на долю секунды несколько своих пальцев. Впечатление было такое, что я обменялась рукопожатием с резиновой перчаткой. У Эсси было широкое бледное лицо, начинающие седеть волосы. Прическа совершенно ей не шла. Она носила очки с толстыми стеклами в массивной пластмассовой оправе. На носу справа у нее красовался жировик размером с кукурузное зерно. Нижняя челюсть с заметно торчащими клыками выдавалась вперед, что придавало ей воинственный вид. От нее исходил тяжелый запах ландышей.
Юджин предложил мне сесть, дав возможность выбрать место на диване рядом с Эсси или кресло, на деревянной резной спинке которого торчала сломанная планка. Я сделала выбор в пользу этого кресла, аккуратно опустилась на него, чтобы, не дай Бог, не сломать что-нибудь еще. Юджин разместился в плетеном кресле-качалке, которое поскрипывало под его тяжестью. Он заложил узкой фиолетовой лентой страницу Библии, на которой они остановились, и положил книгу на стол рядом с собой. Эсси сидела молча, неподвижно уставившись себе под ноги.
— Хотите воды? Мы не держим напитков, содержавших кофеин, но я с удовольствием предложил бы вам 7-Ир.
— Спасибо, не хочу.
Я вообще занервничала. Находиться рядом с набожными христианами, все равно что проводить вечер в компании Ротшильдов и крезов. И там, и здесь действуют особые правила и нормы поведения, странный этикет. И меня всегда охватывает страх нарушить этот установившийся ход вещей. Я попыталась подумать о чем-нибудь добром, возвышенном, чтобы, упаси Господь, с моего языка не сорвалось ненароком нехорошее слово из четырех букв. Непостижимо, что общего было у этих двух Даггеттов?
— Я рассказал Эсси о той путанице по поводу местонахождения Джона. Мы пребывали в полной уверенности, что он по-прежнему в заключении, но тут появились вы с противоположной информацией.
— Я озадачена не менее вашего,— сказала я, размышляя, сколько информации мне удастся из них выудить с помощью общих фраз. Даже будучи изрядно выведенной из себя этим Даггеттом, я старалась не допускать опрометчивых шагов. Речь шла не только о том, чтобы не сболтнуть, что Даггетта выпустили под честное слово, но и о Ловелле. Мне совсем не улыбалась перспектива стать тем человеком, от которого прежняя жена Даггетта узнала бы о существовании другой, более молодой супруги.
— У вас случайно нет его фотографии? Не исключено, что мужчина, с которым я разговаривала, лишь только выдавал себя за вашего шурина и не имел к вам никакого отношения.
— Не знаю, не знаю,— с сомнением ответил Юджин.— Судя по вашему рассказу, это был именно он.
Эсси протянула руку к полке и сняла с нее цветную студийную фотографию в отдававшей безвкусицей серебряной рамке.
— Здесь мы сфотографированы в тридцать пятую годовщину нашей свадьбы,— Эсси говорила в нос, тоном недовольного человека. Она передала фотографию брату, словно он ее никогда раньше не видел и сейчас жаждал посмотреть.
— Незадолго до того, как Джон попал в Сан-Луис,— передавая мне снимок, уточнил Юджин как бы между прочим, словно Даггетт отправился в обычную деловую поездку.
Я внимательно изучила фотографию. На меня действительно с самодовольным видом смотрел Джон Даггетт. Такое несколько гротескное выражение спеси на лице можно наблюдать у людей, скинувших свои обычные одежды и облачившихся в изысканную униформу солдата армии конфедератов[4] или в роскошный костюм викторианской эпохи[5]. Воротничок рубашки Даггетта казался слишком тесным, волосы — слишком напомаженными, лицо — слишком напряженным, словно он в любую минуту готов был сорваться и пуститься наутек. Стоявшая рядом с ним Эсси выглядела безмятежной, как бланманже[6]. На ней было сиреневое платье из крепдешина с накладными плечами и стеклянными пуговицами, а к корсажу слева был приколот внушительный букет из искусственных орхидей.