— Очень мило,— пробормотала я, чувствуя, что не могу скрыть фальш в своих словах. Это был кошмарный снимок. Она была похожа на бульдога, а Джон, казалось, едва сдерживался, чтобы не пукнуть. Я передала снимок Эсси.
— А за что Джон попал в тюрьму? — спросила я. В ответ Эсси запыхтела, как паровоз.
— Мы предпочитаем об этом не говорить,— мягко вмешался Юджин.— Я думаю, будет лучше, если вы нам расскажете о своем знакомстве с Джоном.
— Хорошо, но, по-моему, я уже сказала вам по телефону, что у нас было лишь шапочное знакомство. Просто у нас есть общий друг, и я подумала, что смогу связаться с ним через Джона. Ваш родственник упомянул, что у него есть близкие в Санта-Терезе, и я сделала попытку, как оказалось, удачную, с ними связаться. Но, как я уже поняла, вы не видели его уже давно.
Эсси беспокойно заерзала на диване:
— Мы мирились с его выходками очень долго, но любому терпению приходит конец. Пастор сказал, что, по его мнению, мы сделали все, что в наших силах. Мы не можем знать, с чем Джон все борется в глубине своей души, но ведь окружающие тоже имеют пределы терпения,— говорила она с надрывом. Интересно, чем вызван этот надрыв: гневом, унижением, или, может, здесь налицо классический пример страданий кроткого агнца из-за безжалостного тирана.
— Вы хотите сказать, что Джон был постоянным источником неприятностей?
Эсси поджала губы, скрестила на груди руки.
— Лучше, чем в Библии, не скажешь: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас»[7].
Она говорила, словно читала обвинительное заключение. Ее даже начало трясти от возбуждения.
«О-ля-ля,— подумала я.— У дамочки нагреватель, похоже, зашкалило».
Юджин заскрипел в своем кресле-качалке, осторожно кашлянул, пытаясь привлечь мое внимание.
— Вы сказали, что виделись с ним в субботу. Могу я спросить, с какой целью?
Тут я поняла, что раз решила приврать, надо было все хорошенько продумать заранее. Теперь же я совершенно не представляла себе, что ответить. Меня настолько впечатлило эмоциональное состояние Эсси, что голова отказывалась вообще соображать.
— Спаслись ли вы? — спросила вдруг Эсси, наклонившись в мою сторону.
— Простите, что вы сказали,— переспросила я, обратив на нее свой взгляд.
— Храните ли вы Господа в сердце своем? Грешны ли вы? Мучает ли вас раскаяние? Довелось ли вам умыться кровью агнца?
Я ощутила на лице брызги ее слюны, но не подала вида.
— В прошлом — да,— ответила я. Интересно, что есть во мне такого, что так возбуждает женщин?
— Успокойся, Эсси. Мне кажется, она здесь не затем, чтобы изливать нам свою душу,— заметил Юджин.— Боже мой, мы чуть было не забыли: тебе пора принимать лекарство, дорогая.
Воспользовавшись моментом, я попыталась раскланяться:
— Не хочу больше злоупотреблять вашим временем — вы мне и так очень помогли. Если мне потребуется какая-нибудь информация, я вам позвоню.— Пошарив в сумочке, я достала визитную карточку и положила ее на край стола.
Эсси тем временем распалялась все сильнее и сильнее:
— И тебя забросают камнями, и мечи вонзятся в твою грудь, твое жилище предадут огню, а приговор тебе приведут в исполнение на глазах толпы женщин. Тебя же, распутную, я заставлю прекратить заниматься проституцией, но после всего тебя уже никогда никуда не возьмут на работу…
— Хорошо, я все поняла, большое спасибо,— бормотала я, пятясь к двери. Юджин подсел к Эсси, гладил ей руки, пытаясь ее успокоить. На меня он не обращал никакого внимания.
Я закрыла за собой дверь и быстрым шагом направилась к машине. Уже темнело, а район этот мне не внушал доверия.
ГЛАВА 4
В пятницу я поднялась в 6 утра и первым делом отправилась к океану на традиционную пробежку. Правда, большую часть лета я пропустила из-за травмы, но вот уже второй месяц бегаю ежедневно и отлично себя чувствую. Я не собираюсь петь дифирамбы утренней гимнастике или бегу трусцой и при любой возможности отлынивала бы от них, но с некоторых пор я стала замечать, что чем старше я становлюсь, тем быстрее размягчается мое тело, словно масло при комнатной температуре. Мне не нравится рассматривать в зеркале свою обвисшую задницу и массивные, оттопырившиеся, словно бриджи, бедра. Чтобы влезать в обтягивающие джинсы, а это моя повседневная одежда, мне приходится каждое утро пробегать три мили по велосипедной дорожке, которая извивается вдоль береговой линии.