И вот, зайдя с его спины, черная гадина вдруг делает стремительный бросок... в мою сторону. Но хищник был наготове. Он хлестнул кнутом, резко оборачивая его вокруг шеи инопланетного монстра, и рывками начал тянуть кнут на себя, упираясь ногами в илистое дно и тормозя тварь. А та рвалась ко мне со своего неожиданного поводка, брызжа слюной и оглушающе визжа.
Ух, сильна! Киан’дэ с трудом справлялся с ней. Он на секунду ослабил хватку, чтобы взять в руку клинок-крюк из-за спины. Тварь махнула опасным хвостом, Киан’дэ поднырнул под него, уклонился от удара и атаковал, срубая обе тонкие передние лапы черной гадины.
На песок выплеснулась светлая жидкость, и прибрежная осока тут же начала шипеть. Скукожилась. Что это? Кислота?
Тварь бросилась на Киан’дэ, а он сыпал на нее ударами. Оба инопланетянина точно танцевали в воде, то исчезая за высокими брызгами, то вновь появляясь, и на какой-то момент мне показалось, что тварь может победить. Но я ошибалась. Киан’дэ резко и неуловимо быстро проткнул одним лезвием грудь твари, а вторым несколько раз ударил прямо по морде, снося с первого удара челюсть, а со второго раскраивая удлиненный череп.
Гадина упала в воду, из неё потекла светлая кислотная жидкость, и Киан’дэ, посильнее чем утром прихрамывая, поспешил выйти на берег. Я отметила, что его рана на боку открылась сильнее, а еще поняла, что за черные доспехи он носит. Сходство с кожей инопланетной твари было стопроцентным. Значит, он не в первый раз с такой сражается? Я с уважением посмотрела на Киан’дэ.
- Спасибо, – сказала я, когда он подошел ко мне. Чуть склонив голову набок, Киан’дэ издал стрекот и пощелкивания, а после махнул рукой, приказывая мне следовать за ним. Я беспрекословно послушалась его. Уж лучше я пойду с ним, чем останусь здесь... интересно, сколько таких черных монстров гуляет в местном лесу?
Мы шли медленнее, чем утром, и один раз останавливались для отдыха. Отдых был нужен теперь нам обоим. Я подозревала, что тварь всё же ранила Киан’дэ, поскольку он сильнее припадал на раненую ногу и в целом выглядел неважно, хотя держался молодцом.
После обеда зарядил дождик, сильно похолодало, так, что изо рта шел пар. Я обняла себя за плечи, подрагивая и еле передвигая ноги. Дождь всё лил и лил, становился сильнее, и было очевидно, что нам нужно его где-то переждать.
Тогда Киан’дэ вновь изрек что-то на своем щелкающем языке. Прошло меньше получаса, как я увидела здоровенную ель, к которой меня и вел Киан’дэ. Ее могучие лапы образовали что-то вроде крыши, к стволу можно было подлезть. Под елью было сухо и даже тепло.
Киан’дэ нырнул первым, я за ним, и вот на меня пахнуло смолистым, густым ароматом хвои. Опавшие иголки покалывали руки, которыми я опиралась о землю, чтобы пролезть вперёд. У ствола крыша из лап была выше, чем в других местах. Там и устроился хищник, сев в медитативной позе.
Я подползла к нему, согнув спину, и села рядом, наконец выпрямляясь. А здесь красиво... и даже уютно. Дождь стучит по веткам, отчего кажется, что мы не сидим под деревом, а прячемся в маленьком домике.
Некоторое время мы провели в тишине, нарушаемой лишь ворчанием моего голодного желудка. Я всячески стремилась подавить это чувство, но против физиологии не попрешь, и наконец Киан’дэ отреагировал и что-то процокал мне, складывая вместе указательный и средний когтистые пальцы и проводя ими по горлу вниз, точно имитируя глотание.
Я извиняющимся голосом выдала:
- Прости, мы не ели долго. Я немного голодна, но это ничего.
Киан’дэ наклонил набок голову, с любопытством цокая и разглядывая меня. А затем поднялся и ловко пролез между еловых лап.
Куда он пошёл?
Я осталась одна на четверть часа, за это время передумала всякое. Вернусь ли я домой?...
Это главный вопрос.
Дом... Место, где я выросла, отличалось от Касл-Рок. Я помню высокие стеклянные дома, пронзающие облака в туманную погоду. И помню множество автомобилей. Яркие огоньки в окнах. Все эти воспоминания так похожи на сон, что мне кажется, я сама себе их придумала. Насмотрелась на старые фильмы, где люди жили в огромных городах и не знали толком никаких бед.
В этих фильмах показывали обычную жизнь. Такую привлекательную. И невозможную...
Киан’дэ появился неожиданно, совершенно бесшумно, при этом не касаясь ни одной иголочки на ветках. В руке своей он сжимал что-то маленькое и серебристое, вроде вещмешка. Когда он открыл его передо мной, там оказалась свежепойманная рыба... неожиданно горячая на ощупь.
На меня пахнуло паром. Киан’дэ помог мне, разрезав рыбу, и внутри она казалась словно запеченной на углях.
Конечно, без соли и специй рыба была пресной и отдавала илом. Если я не ошиблась, это был карп. Я была так голодна, что кусочек за кусочком начала робко отщипывать рыбу, но Киан’дэ отодвинулся от меня и вновь сел в медитации. Тогда я поняла, что он уступил ее мне целиком. Я набросилась на еду, съела ровно половину рыбы, а вторую половину, приподнявшись, подвинула к хищнику.
- Спасибо, что накормил меня. Пожалуйста, поешь.
Киан’дэ повернул ко мне свою красивую маску, пристально поглядев на меня, и тут же отвернулся, не притронувшись к рыбе. На его коже поблескивали дождевые капли.
Смеркалось. Если бы не дождь, мы бы снова пустились в дорогу. Но ливень и не думал стихать, потому мы дождались ночи, думая каждый о своем, и легли спать. Я – раньше. Киан’дэ еще бодрствовал, когда я погрузилась в сон... Но проснувшись среди ночи от сковывающего холода, я обнаружила, что он тихо дремлет, прислонившись спиной к дереву.
Искушение прикоснуться к его темно-алой, разрисованной странными узорами коже было невозможно передать словами. Будто моя воля неожиданно была заменена волей другой девушки, любопытно шепчущей: а каков он на ощупь?
Я так тихо встала, что даже сам хищник не услышал бы меня. Прокралась к нему, села перед ним на колени и, неожиданно волнуясь, коснулась рукой его кисти.
Горячая... Я выдохнула пар изо рта, преодолевая смутное желание вообще прильнуть к теплому, крепкому телу, чтобы только согреться. Я настолько продрогла и озябла, что всерьез задумалась об этом, но тут же устыдилась своего порыва. Нет, потерпеть холод я могу.
Обхватив себя руками, я покосилась на спящего хищника, и тут меня как водой окатило. Он не спал. Желтые глаза смотрели в прорези маски, изучая мое лицо. Как давно он не спит? Почувствовал ли он мое прикосновение?
Неожиданно он протянул когтистую руку и поманил меня. Во мне боролись гордость, страх и желание наконец ощутить тепло, прекратить трястись от пронизывающего холода. А ещё... ещё я была немного очарована им. Что уж там. Мой мир и так достаточно перевернулся, чтобы я призналась себе в этом.
Я тихонечко подалась вперед, прикоснулась к его предплечью. Киан’дэ сел чуть удобнее, согнув одну ногу в колене, а вторую вытянув вперед. Преодолев стыд, я осела в его руках, и по телу пробежало блаженное тепло. Боже мой... наконец-то... сколько уже я не ощущала этого? С того дня, как покинула дом. Всё это время мне было так... холодно.
Я отбросила свое стеснение, прижавшись к нему и чувствуя гулкое биение сердца и разливающееся тепло. Похоже, Киан’дэ не питал ложных надежд и понимал, что я – всего лишь слабый, неприспособленный к таким долгим странствиям человек. Он деликатно не касался меня, держа расслабленно руки. Не прошло и двух минут, как я провалилась в глубокий сон...
... Проснулась только утром, полностью отдохнувшей. Я прекрасно помнила, что было накануне, и помнила, в чьих объятиях оказалась. Я чувствовала себя предателем всего человечества. Я должна была ненавидеть Киан’дэ как любого хищника, но я не могла этого сделать. Теперь уже нет.
Я разлепила глаза и ощутила его глубокое дыхание. Приподняла голову над его плечом и ощутила прикосновение руки на своем затылке. Киан’дэ мерно дышал во сне, спал он по-прежнему в маске.
Я задумчиво водила по серебряным и черным узорам на его теле пальцем, думая, природный это окрас или нанесенная ритуальная татуировка. Склоняюсь больше ко второй догадке. По плечам Киан’дэ рассыпались его короткие темные дреды. Я не решилась коснуться их.