— Добрый вечер, посыльный, — поздоровался я. — Кажется, ты хочешь что-то мне сообщить?
— Да, сударь, — он вздрогнул, услышав мой голос. Но не растерялся, и его ясные голубые глаза быстро приняли всегдашнее пустое, беззаботное выражение, обычное для всех посыльных.
— Мсье Жакоб попросил меня передать вам записку, сказал: она очень важная. Ваш слуга утверждал, что вы спите; но мне пришлось настоять, чтобы вас разбудили. Надеюсь, вы меня простите.
— Прошу тебя, дорогой мой мальчик, не извиняйся, — улыбнулся я. — Очень хорошо, что ты пришел. По правде, я давно хотел задать кому-нибудь из вас несколько вопросов о посыльных.
— Городская библиотека, буква «П», — отчеканил он. — Если хотите, могу рассказать, как пройти в библиотеку. Алфавит, надеюсь, вы знаете. Если открыть статью «Посыльные», можно узнать про нас все, что хотите, а может быть, и больше.
Ух ты, какой ледяной тон! Я даже растерялся. Точнее, я не мог понять, что происходит. Наверное, именно о таком говорила Эсме. С этими ходячими энциклопедиями не то что девять часов, а девять минут покажутся кошмаром.
— Хорошего вечера, сударь, — сказал посыльный.
— Хорошего вечера, посыльный, — ответил я.
В этом городе, кажется, все знали, что я интересуюсь убийствами посыльных. А может, его презрительная, раздраженная гримаса была стандартной реакцией на всех любопытных, кто сует нос не в свои дела? У меня из головы не выходили слова Эсме: «Мы им противны». Я открыл и прочитал записку, принесенную посыльным.
Записка мсье Жакоба была написана зелеными чернилами, дрожащей старческой рукой, украшена кляксами и начиналась словами:
Дорогой друг,
Я разузнал кое-что о посыльном, убитом вчера ночью… Тотчас, но только тотчас приходите ко мне в магазин. Нам надо о многом поговорить… Сообщу вам все, что вы хотели знать! Осторожнее с посыльным, который принесет вам эту записку. Задайте ему пару вопросов, если хотите. К примеру, спросите, как пройти в Городскую библиотеку. (Я объясню вам, как). Буква П после О, но до Р. Смеетесь? Шутки в сторону! Торопитесь ко мне, пока я не закрыл магазин.
А заканчивалась подписью:
Всегда ваш, Жакоб.Я почувствовал, что готов сойти с ума. Я чувствовал себя марионеткой в балагане Жакоба. То он присылает посетителей, зная, что со мной происходит и будет происходить. То он специально начинает говорить на те темы, которые не дают мне покоя, и предлагает выход из них. Если я сейчас занялся этими дурацкими убийствами, вместо того, чтобы сидеть и читать свою книжку о дрессировщике лошадей, то это все из-за него, Жакоба. Кипя от ярости при этой мысли, я пронесся по улицам, как реактивный самолет, и очутился перед магазинчиком Жакоба с дверью ярко-зеленого, как голова селезня, цвета. На двери все так же красовалось: «Moi aussi».
— О Господи, друг мой! Боже, боже, боже мой! — такими словами он встретил меня, будто я только что вернулся из многолетнего кругосветного путешествия.
— Мсье Жакоб, — сказал я, сделав кислое лицо. — Вы сами, очевидно, выбрали этого прелестного посыльного, или каждый из этих малюток такой очаровашка?
— Вы, конечно, уже думали обо всем этом? — спросил Жакоб. — Уже думали, какие они, где они живут, как растут, как умирают? Посыльные повсюду — то там, то здесь. Мы все знаем, какие они умные, безупречные и не такие, как все. И то, что они могут быть одновременно в нескольких местах. Каждый из них — драгоценность, алмаз, дарованный нам нашим богатым городом. Но, клянусь вам, они — не машины. Так или иначе, они — люди.