— Разумеется, — ответил инспектор, следуя за ней в столовую и усаживаясь в кресло.
Амарис Кауз, видимо, оторвали от огородных дел: на ней были бриджи, краги, огромные бесформенные перчатки, даже скорее рукавицы, у которых имелось отделение для большого пальца и нечто вроде мешка для остальных; очень грязные ботинки, взятые взаймы у Клайва Браун-Дженкинса, поскольку ее брат носил размер меньше, чем она, а также плащ, пропахший собаками, который использовал на псарне Тимон Энтони.
Амарис Кауз присела на край стула и внимательно посмотрела на инспектора.
— Да, я действительно приехала ночным поездом. Он прибыл в Макит-Лонгер около трех часов, — сказала она. — Смотритель на станции наверняка помнит меня. Он заявил, что я еду зайцем и должна заплатить за билет.
— И… что вы ответили?
— Ничего. Я никогда не трачу слов зря. Я оттолкнула его с дороги и отправилась сюда.
— Ясно.
— Я обязана донести, любезный, о нарушении субординации с вашей стороны, — добавила Амарис, мрачно разглядывая сержанта. — Вы ухмыляетесь в адрес вышестоящего офицера.
— И вы не знаете… вы не имели знакомства с вышеупомянутым Хобсоном до того, как приехать сюда? — поинтересовался инспектор.
Амарис Кауз рассмеялась:
— Полагаю, вы именно о таких вещах и должны людей расспрашивать. Это может быть скучно — пробовать раз за разом. Нет, я не знала ничего об этом человеке до того момента, пока не услышала о его смерти. Мои хобби — рисование и огород, день моего рождения в сентябре, а мой любимый цвет — томатно-красный. Я родилась в тот год, когда Тингамми выиграл скачки в Дерби. Тогда было много лошадей в яблоках, ну, вы помните. И меня где только не публиковали, в том числе в Британской энциклопедии. А ночь я провела в спортивном зале.
Джозеф Херринг почесал подбородок и пересчитал кроликов.
— Здесь два белых ангорских и два набора фламандских гигантов, по три в клетке, — сказал он сам себе, морща свою обезьянью физиономию и щурясь, чтобы лучше видеть через проволочную сетку. — Но только два бельгийских зайца. И что с этим делать?
Херринг открыл клетку и вытащил животных. Никаких сомнений быть не могло. Только два. Джо обратился к ним мягким тоном, пока кролики с опаской обнюхивали траву около его ног:
— И теперь чего бы вам не рассказать мне, что, в натуре, случилось с вашим братцем, черт вас побери! Он что, смог прогрызть себе дорогу на свободу из этой дурацкой клетки? Чего за фигня творится? И что мне с вами делать… о, проклятье! Сюда тащится эта старая кошелка!
Кресло, на сей раз приводимое в движение мисс Кэддик, а также сопровождаемое Селией Браун-Дженкинс в канареечного цвета платье и Присциллой Йеомонд в зеленом, медленно катилось по дорожке огорода. Раскидистые кусты крыжовника скрывали подозрительную активность Джо от постороннего взгляда, так что к моменту, когда миссис Паддикет появилась около клеток, на земле оставался только один бельгийский заяц. Другой, в большой запасной клетке, покрытой чистым мешком, наверное, гадал, что с ним случилось.
Кролики были одним из главных развлечений миссис Паддикет, и Джо как главный специалист по этим животным имел особый статус в поместье. Нанимательница воспринимала его со смесью мрачной подозрительности и вынужденного уважения. Интуиция подсказывала ей, что его привязанность к кроликам намного меньше, чем у нее. Зато в знании их потребностей и привычек — тут она не могла спорить — Джо несомненно превосходил всех вокруг.
Старая леди наклонилась вперед и воскликнула:
— Любезный!
— Да, мадам?
— Предъяви животных.
— Хорошо, мадам.
— Этот фламандский гигант что-то уж совсем исхудал.
Джо, немедленно признавший украденную собственность, изобразил добросердечную улыбку:
— А он скучает по вам, мадам. Ну и типа чахнет.
— Объяснись! — Судя по виду миссис Паддикет, она была довольна.
— Все таким образом, мадам. С того момента, как вы стали находить удовольствие в возне с тем парком с противоположной стороны дома, все выглядит так, что этот кролик знает, что вы о нем больше не думаете. Похоже, даже еда не идет ему впрок. Но я бы сказал, что он будет как огурчик очень скоро.
Миссис Паддикет погладила серовато-голубые уши животного, а затем вернула его в крупные руки Джо.
— Теперь ангорцев, любезный, — велела она.
Джо, ощутивший себя на безопасной территории, достал их из клетки, однако животные были нервными и беспокойными, и хозяйка быстро вернула их обратно.