— А в чем там дело?
— Ее подруга скончалась, и она недовольна.
— Неудивительно.
Сержант мысленно перефразировал свои слова, прежде чем произнести их вслух. Сегодня шеф явно был склонен к сарказму.
— Я хотел сказать, сэр, что, по ее убеждению, с этим делом что-то не так. Эта смерть вызывает у нее подозрения.
Старший инспектор Барнеби опустил глаза, глядя на верхнюю папку, торчащую из кучи прямо перед ним. Это было неприятное дело о растлении малолетних, и он бы очень обрадовался, если бы удалось на некоторое время отвлечься от него.
— Хорошо. Пригласите ее ко мне.
Мисс Беллрингер устроилась на стуле, который подвинул ей сержант Трой, и расправила свои одежды. Старуха представляла собой причудливое зрелище: она, скорее была не одета, а замотана. Все предметы ее одежды покрывало огромное количество ленточек и оборок. На пальцах у нее красовалось несколько дорогих колец с мутными от грязи камнями. Под ногтями тоже виднелась грязь. Глазки старушки постоянно бегали, поблескивая на смуглом сморщенном личике. Она чем-то напоминала потрепанного орла.
— Я старший инспектор Барнеби. Чем могу вам помочь?
— Ну… — Женщина с сомнением оглядела его. — Могу я спросить, почему вы в штатском?
— В чем? О! — Инспектор проследил за ее взглядом. — Я детектив. Это моя обычная одежда.
— А! — Кажется, она удовлетворилась его ответом и продолжила: — Я хочу, чтобы вы занялись расследованием смерти. Моя подруга Эмили Симпсон покинула этом мир в возрасте восьмидесяти лет, и это сочли достаточным основанием, для того чтобы автоматически выдать свидетельство о смерти. Если бы ей было вполовину меньше лет, обязательно возникли бы вопросы, провели бы вскрытие.
— Вовсе не обязательно, мисс Беллрингер. Все зависит от обстоятельств.
Уже много лет Барнеби не приходилось слышать такого странного выговора. Наверное, с тех самых пор, как в детстве он смотрел старые фильмы. В послевоенных картинах так разговаривали чистенькие юные англичане в отглаженных брючках со штрипками.
— Но здесь обстоятельства очень странные!
«Мне так не показалось», — подумал инспектор, тем не менее взяв со стола блокнот и ручку. Тело старой дамы обнаружил на коврике у камина почтальон. Он принес посылку, за которую нужно было расписаться, стучал в дверь, но, не получив никакого ответа (кроме истошного собачьего лая), заглянул в окно гостиной и увидел труп.
— Он пришел сразу ко мне… Понимаете, он носит нам почту уже столько лет… он знает нас обеих, а я позвонила доктору Лесситеру…
— Это врач вашей подруги?
— Это врач всех, инспектор. Ну по крайней мере, всех пожилых в деревне и тех, у кого нет машины. В противном случае нужно ехать за четыре мили в Каустон. Так вот, я поспешила туда со своим ключом, но оказалось, что он и не нужен, поскольку… — мисс Беллрингер подняла вверх указательный палец, привлекая внимание, — и это первая странность… задняя дверь оказалась не заперта.
— Это необычно?
— Неслыханно! Недавно в деревне произошло целых три кражи. Эмили всегда была очень внимательна.
— Но у каждого иногда бывают провалы в памяти, — буркнул инспектор.
— Только не у нее. Ее жизнь была подчинена строгому порядку. В девять вечера она проверяла часы по радио, ставила будильник на семь, укладывала Бенджи в его корзинку и запирала заднюю дверь.
— А вы не в курсе, в тот вечер она поставила будильник?
— Нет. Я специально проверила.
— Тогда, очевидно, это свидетельствует о том, что она умерла до девяти часов вечера.
— Нет. Она умерла ночью. Так сказал доктор.
— Она могла умереть ночью, — терпеливо продолжал инспектор, — но потерять сознание за несколько часов до этого.
— А вот вам самый главный довод, — проговорила мисс Беллрингер, сияя, как будто не слышала слов инспектора, — что вы скажете про орхидею-призрак?
— Орхидея-призрак, — бесстрастно повторил Барнеби. Тридцать лет общения с общественностью научили его железной выдержке. Мисс Беллрингер рассказала ему об их соревновании.
— А на следующий день после того, как моя подруга скончалась, я пошла погулять в лесу. Конечно, глупость, но я чувствовала себя не в своей тарелке. Я поймала себя на том, что продолжаю выискивать орхидею, но тут же осознала, что уже совершенно неважно, найду ли я ее. И я опять подумала о смерти Эмили, о том, как она… лежала там… так не должно быть… — Женщина коротко взглянула на инспектора, несколько раз мигнула и шмыгнула носом. — Наверное, все это звучит несколько нелепо…
— Вовсе нет.